Анатолий Мошковский - Взрыв у моря

Вот к отцу подошел Турчанский, и они о чем-то заговорили. Костя напряг слух и услышал:

— Выше надо поднимать оружие: зальет ведь — отказать может.

Турчанский что-то ответил.

— А разве так прыгают? Промедлишь секунду — противник обнаружит. И море было им не по пояс, а кое-кому и по горлышко… Трудно было консультанта пригласить? Из моряков.

— Пригласили.

— Значит, он не участвовал в десантах… А почему не взяли для съемок кадровых моряков? Договорились бы с какой-нибудь частью — дали бы.

— Зачем? У нас почти все актеры, статистов нет. Группа-то десантников была небольшая.

— Тем более надо было взять.

И здесь Костя увидел, как толпа возле отца чуть дрогнула и расступилась; люди, стоявшие возле него, смотрели куда-то вниз… В чем дело?

— Зачем брать? — упрямо не сдавался Турчанский.

— Чтоб прыгали с палубы как моряки, а не пляжники! — раздался громкий, хрипловатый голос, и звучал он откуда-то снизу и поэтому был не совсем четкий. Отец быстро обернулся и тоже, как и все, посмотрел вниз и заулыбался, немножко нагнулся и отступил, что-то делая, кому-то помогая, и перед ним выкатился на своей тележке Коля Маленький.

— Можно помягче? — обиженно спросил Турчанский. — Кто это такой?

— Морская пехота, — внятно, так, что все слышали, ответил отец, — прибыло подкрепление! Очевидцы и участники… Коля, видел, как они ссаживаются? Ты-то сколько раз прыгал под огнем с корабля в воду?

— Хватало. — На Коле была на этот раз довольно чистая фланелевка и тельняшка в разрезе ее, и лицо было чисто выбритое, худощавое и почти без обычных сизоватых отеков и припухлостей… — Что ты с ними собачишься? Хреново снимают?

— Похоже на это… Пошли, Коля, отсюда…

— Подождите, Василий, не уходите… Я сейчас! — забеспокоился Турчанский, подошел к режиссеру, и они стали о чем-то вполголоса переговариваться, потом у них начался спор, а «моряки» на катере терпеливо ждали дальнейших указаний. Затем Турчанский со сверхлюбезной улыбкой подозвал к себе отца, и отец, пожав плечами и кинув Коле Маленькому: «Я сейчас, подожди…» — пролез под веревку — милиционер его не остановил, — подошел к спорящим, и Костя услышал его голос:

— Ну и пусть вымокают! Вы думаете, они двигались к нефтебазе сухенькими?

— Ничего я не думаю! — желчно ответил режиссер. — Мы будем снимать с особыми фильтрами, на пленке будет ночь и зритель не поймет, не догадается, мокрые они по пояс или по горло… Какая разница? Зачем напрасно мочить людей?

— Еще как догадается зритель! — сказал отец. — Мокрый человек да еще с грузом тола, с оружием и боезапасом двигался бы не так, как ваши артисты… Попробуйте на себе.

— Вам что, наши артисты не нравятся? — обернулся к отцу режиссер.

— Нет, почему же… — замялся отец.

— А чтоб так говорить, надо хорошо их знать! Не все получается сразу. И мы не первую картину снимаем…

— Простите, я говорю не об этом… Высадка так не могла проходить…

— Вы правильно, очень правильно говорите! — вдруг горячо поддержал отца Турчанский, однако отец почему-то не принял этой поддержки, махнул рукой и пошел со съемочной площадки. Нырнув под веревку ограждения, он взял за руку Колю Маленького, и они исчезли в толпе. Резко жестикулируя, Турчанский стал что-то быстро и возбужденно говорить режиссеру, но тот сердито махнул рукой и поднял мегафон. Он направил его в сторону катера, приказал отойти подальше от берега, энергичней прыгать в море и выше подымать над водой автоматы. Да, режиссер на словах не соглашался с отцом, а сам приказывал делать все то, о чем говорил отец. Ну и ну! Затем в воздухе прогремело:

— Начнем снова! Андрей, на палубу! Вызовите, черт побери, Андрея!

Костя смотрел на катер. Вскинув над головой автоматы, актеры стали решительно прыгать в воду — появился среди них и Андрей, бледный, худой, измученный, — теперь вода достигала некоторым до груди и даже выше. И лица у актеров стали более собранные, отчаянные, суровые.

— Так-так, хорошо! — проревел мегафон. — Сейчас начнем съемку! Всем взобраться на борт.

— За что такую муку принимают, родненькие! — запричитала рядом с Костей какая-то сухонькая, сгорбленная бабка. — Перед кем так провинились?

— Кино здесь снимают, бабуся, — стал просвещать ее кто-то, — шла бы ты по своим делам — сосиски в гастрономе кончаются…

Актеры опять полезли на катер, и лезли они теперь не так вяло и неумело, как раньше. Костя знал, что все это только репетиция, а не съемки, что не один раз еще будут они вот так прыгать в море и будет жужжать кинокамера, снимая их.