Аско Мартинхеймо - «Мастерский выстрел» и другие рассказы

Доктор озабочен сломанным ребром! Да бог с ним, с ребром! Лучше бы он сказал, что Сари не было там, на заднем сиденье мотоцикла, когда тот грузовик налетел на него, что Сари стояла на мосту и держалась обеими руками за перила.

Паатсо и сестра переходят к следующей кровати. Однорукий не может лежать, когда к нему обращается доктор. Он приподнимается и садится.

— Ну так, Сальми. Ваши бумаги в порядке. В понедельник осмотр и — домой!

— Ломать голову над тем, как найти новую работу?

— Сходите к больничному консультанту по соцобеспечению. Поговорите с ним. Может быть, он вам что-нибудь посоветует.

— Может, посоветует, может, схожу.

Паатсо явно не нравится тон, каким говорит однорукий.

— Вы еще молоды. Свет не сошелся клином только на руке.

Затем доктор переходит к кровати лектора: полистав бумаги, пожевав губами, он говорит:

— Форсман, показатели крови заметно улучшились.

— Долго мне еще придется оставаться здесь?

— Воспаление прошло, но нужно, чтобы была полная уверенность. Еще неделю, ничего не поделаешь.

— У меня там новый заместитель. Надо бы глянуть…

— Когда выздоровеете. Только после этого. Никуда ваша школа не денется.

— Но ученики? В них я не уверен.

Услышав это, Юртсе хотел рассмеяться во весь голос, но неподвижный подбородок помешал ему. Все же, наверное, какой-то звук вырвался у него из горла, ибо оба — и Паатсо, и сестра — повернулись и посмотрели на него. При этом у них было занятное выражение лица. Они догадались. Лектор ничего больше не сказал. Подчинился своей судьбе. Паатсо перешел к старику, поинтересовался, как работает желудок, и велел больше двигаться.

Еще до полудня пришел Петри. Как раз перед этим Юртсе сделали укол. Обезболивающий. Приятно успокаивающий…

— Привет, братишка! Как дела? Ах так, ты не можешь говорить?

«Хорошо, что вспомнил», — подумал Юртсе с досадой, хотя Петри он слушался больше, чем мать и отца.

— Парнишка небось в прострации, — заметил лектор. — Ему только что впрыснули морфий. Им придется прооперировать его еще раз, но, говорят, ничего серьезного.

— Чего же они не сразу?! — пробормотал Петри. Затем он нагнулся поближе к Юртсе и шепнул: — Слушай, договоримся так: ты взял мотоцикл без спросу. Ну это если полиция будет допытываться. Понимаешь? Если они узнают, что я разрешил, они могут отобрать у меня водительские права. А уж я тебя отблагодарю.

Юртсе почувствовал, что ему не хватает дыхания. Глаза застилал гной или что-то еще, в горле запершило. Что такое лепечет этот чертов Петри? Мотоцикл ведь покупали в складчину, вместе, очередность пользования им установили по справедливости. И чтобы ездить на нем, не требовалось ни спрашивать разрешения, ни давать его. А теперь… У старшего брата провал памяти. Юртсе хотелось врезать ему, но руки были бессильны.

— Понял ты? Кивни. Хорошо, но какого черта тебя понесло на магистраль? Договорились же, что… О'кей, я не упрекаю.

«Шел бы он уже!»

— Мне пора идти, обеденный перерыв кончается, — сказал Петри, будто услыхав, о чем подумал Юртсе.

Юртсе закрыл глаза, чтобы тот сообразил поскорее убраться. Он толком и не заметил, когда Петри ушел. Клонило в сон.

Звуки доходили до него, как сквозь фильтр. Говорила пожилая женщина, и Юртсе с трудом раздвинул тяжелые веки. Глаза двигались слишком медленно, но все же нашли говорившую. Возле кровати Харью стояла полная, круглощекая женщина в полинявшем коричневом пальто. На нем что-то поблескивало, вроде капель воды.

— Хозяин приехал с грузом рыбы и остался продавать. Я и сбежала. А то вечером у меня уже сил не будет прийти.

Она села на край кровати Харью. Спросила его о самочувствии, и он ей ответил. Женщина держала что-то, завернутое в клетчатую бумагу. Она развернула ее. Юртсе показалось, что пахнуло дымом.

— Выбрала из того, что он привез. — Женщина улыбнулась. — Сказала, что для Лаури. Хозяин еще велел передать привет. Ешь теперь.

Она отщипывала маленькие кусочки из пакета и совала их в рот Харью. Он долго пережевывал каждый кусочек. Похоже, у него не было зубов. Женщина время от времени поглядывала через плечо:

— Дашь потом сига и парнишке.

— Да он не может жевать, разве не видишь?

Женщина повернулась, чтобы рассмотреть получше, и запричитала:

— То и дело несчастные случаи, и в газетах все время… Ой, боже, и такой молодой!

Потом она опять повернулась к Харью и начала возиться с пакетом. Юртсе догадался, что за капли у нее на пальто. Это же рыбьи чешуйки! Она с раннего утра продает рыбу на рынке, стоит в мороз и в жару за рыбным прилавком. Ее кормит море. Она была уже старой, ее лицо продублено дождями, солнцем, снегом, ветром. Но видела ли она когда-нибудь море? Знала ли, какого цвета бывают моря? И важно ли это для нее?