Любовь Воронкова - Где твой дом?

Руфа шла к Каштановым, торопилась, собираясь все это тотчас выложить Жене.

Женя сидела в садике. Но оказалось, что она не одна. Тут же были ее мать и тетя Наташа. Тетя Наташа шила, мать что-то рассказывала, а Женя сидела в плетеном кресле, закинув руки за голову, и молчала. Она так была занята своими думами, что не сразу заметила Руфу. Руфа, застеснявшись, остановилась у калитки.

— А вот и Руфина! — сказала тетя Наташа. — Проходи, Руфа, что ты там стала? Иди посиди с нами.

Руфа поздоровалась с Елизаветой Дмитриевной и с тетей Наташей.

— У меня к тебе разговор, Женя.

— Ну что ж, говори.

— Но ведь… — Она оглянулась на Елизавету Дмитриевну. — Это очень деловой разговор, другим не интересно.

— Нам все интересно, — решительно возразила Елизавета Дмитриевна. — У Жени секретов от нас нет. Садись, Руфа, и давайте разговаривать.

Руфа нехотя села. Ей было трудно начать, а Женя, словно скованная чем-то, задумчивая и отчужденная, не помогла ей.

— Так какие же дела у вас, девочка? — обратилась к ней тетя Наташа. — Мы слушаем.

— Я бригаду собираю. Молодежную комсомольскую бригаду. Уток хотим взять. Женя, ты пойдешь?

— О боже, дай мне терпенья! — воскликнула Елизавета Дмитриевна, подняв глаза к небу. — Деточка, Руфа, на что Жене нужны твои утки? Это, может быть, очень интересно. Но она же не останется в совхозе, осенью уедет… А до осени, ну… мы надеемся…

— Мама! — прервала Женя.

Но Елизавета Дмитриевна отмахнулась от нее:

— А что такое нужно скрывать? Глупости. Я просто хочу сказать, что Женя… возможно, выйдет замуж.

Руфа широко раскрыла свои светлые глаза и уставилась на Женю.

— За Пожарова?!

В этом восклицании явно слышались и сожаление, и осуждение, и даже испуг… Тетя Наташа подняла голову и пристально посмотрела на Руфу. Елизавета Дмитриевна обиделась:

— А что ж Пожаров? Вполне достойный молодой человек, хорошо воспитан. Имеет специальность. И очень нравится Савелию Петровичу. Они с ним отлично сработались. И вообще, Руфа, ты так закричала, что можно подумать бог знает что… Что, мы ее за деда Василия-конюха отдаем?

У Руфы побледнели щеки.

— Он тебе не нравится, Руфа? — спросила тетя Наташа и опустила шитье на колени, ожидая ответа.

А Руфа нахмурилась и смутилась.

— А что можно сказать плохого об этом молодом человеке? — со сдержанным раздражением снова заговорила Елизавета Дмитриевна. — Возможно, что он Руфе не нравится. Но зачем же он должен нравиться Руфе? Ведь не на ней он женится?!

Женя молча глядела на них, слушала.

— А хотите, я вам одну историю расскажу? — вдруг сказала она. — Это вроде загадки. Вот я расскажу, а вы скажите, что вы об этом думаете.

Тетя Наташа внимательно посмотрела на Женю и снова взялась за шитье.

Елизавета Дмитриевна оживилась.

— Очень интересно. Слушаем!

— Вот был один человек, — начала Женя, уставившись глазами куда-то в дальний угол сада, где у изгороди цвел розовый шиповник. — Звали его Саша, не то Миша — неважно. И вот однажды начальник лагеря — это было летом, в пионерском лагере, — призывает его и говорит: «Ты будешь моим помощником, моим тайным патрулем. Обо всем, что увидишь и услышишь в лагере, будешь рассказывать мне. Каждый вечер будешь приходить и рассказывать. Только помни — это тайна. И ты должен дать мне честное пионерское, что больше об этом никто не узнает, только ты да я. А ребята пусть думают, что ты такой же пионер, как и все…»

— Так это что же, — прервала тетя Наташа, — выходит, товарищ на товарищей доносить должен?

— Не мешай, Наталья! — с нетерпением остановила ее Елизавета Дмитриевна. — Это очень интересно. Это просто увлекательно: все думают, что он просто мальчик, а он — тайный патруль! Ну, дальше?

— А дальше этот мальчик, этот Саша-Миша, так и стал поступать. Ходил и смотрел, что делают ребята. А вечером обо всем докладывал начальнику. И про все их шалости и проказы разные, а те наутро наказание получали. И у начальника-то не один этот Саша-Миша был, у него их было много, таких тайных патрулей.

— Какая гадость, — с отвращением сказала тетя Наташа, — тьфу!

Елизавета Дмитриевна жестом остановила ее:

— Ну и что же дальше?

— Саше-Мише это дело не нравилось. Но он дал честное пионерское. И потом, он считал, что если так велел начальник, то, значит, это хорошо. И он продолжал это делать. А потом случилось так, что он вынужден был пойти и рассказать про своего лучшего друга. Тот дисциплину нарушил — искупался ночью в пруду. Ему захотелось среди звезд поплавать. Так этот Саша-Миша пошел и рассказал. Друга его наутро из лагеря отправили. Саша-Миша тоже не захотел больше в лагере оставаться. Вызвали отца. Отец приехал, спрашивает: «Зачем же вы это сделали, этих тайных патрулей? Это же вы из них шпионов сделали. Зачем же детские души коверкаете?» А начальник ответил: «А зато я всегда знаю, что у меня в лагере делается. Это мне очень удобно!»