Сергей Артамонов - Бунт на корабле или повесть о давнем лете

Он, Витька, понял, что я вижу, как у него нога трясётся, и зло его взяло. И он меня снова ударил, опять по щеке, но не больно, а так только, чтобы обидеть. Все другие в это время держали меня за руки, хоть я и не вырывался, а Витька таращился мне в самые глаза, чтобы я первым не выдержал и отвернулся бы от его взгляда.

Что мне оставалось-то? Я взял и плюнул и попал ему на голую ногу, чуть выше колена…

— Вытри! — сказал Сютькин. — Пусть вытрет лучше, а то хуже будет! Плюётся ещё! Вытри, а то ума дадим!

— Вытри, — повторил Витька.

— Не буду! Отпустите меня, и всё! Я сам иду. Пустите.

Но они снова стали дёргать меня, крутить и повалили.

И сами повалились. Я заорал. Я вскочил!

Они бежали врассыпную, и, растерявшись, едва не плача от страшного оскорбления, я не знал, за кем кинуться. А потом схватил свои ботинки и швырнул ими в одного кого-то, кто был поближе, и попал ему в голову. Он вскрикнул и повалился ничком в траву, а после сел и принялся качаться из стороны в сторону, обхватив голову руками. А я побежал от них прочь, но: «Ботинки!» — мелькнуло у меня. Я остановился и оглянулся.

Все они окружили того, в кого я попал, поднимают его, ставят на ноги, на меня уже и не смотрят.

Нет, вот кто-то из них поднял голову и глянул сюда, где я…

Вот кто-то из них пошёл ко мне. Это Витька! Не дамся я ему, убегу! Потому что не хочу драться… И раньше я этого не хотел, они сами пристали, первые, а теперь подерусь, так мне ещё хуже будет…

«Беги!» — велел я себе и послушно бросился в глубину леса, петляя между кустами. Ещё я при этом сгибался, чтоб сделаться совсем незаметным… А ещё это бегство моё даже нравилось мне, и я опять почти что играл в убегание, в исчезновение, да вот помеха: ботинком я кому-то из них залепил. В голову!

«Но ведь сами же они первыми пристали! — убеждал я себя. — Или это не в счёт? Он — так, а я — стой и терпи, да?»

Я и спрашивал, я и отвечал. Объяснял и оправдывался. Да всё это на бегу, сгоряча и едва ли не сквозь слёзы, только некогда было мне тут зареветь по-настоящему, потому что явилась в уме ещё одна мысль:

«Как бы не заблудиться мне тут. Куда я? Где лагерь наш?»

Бум! — тупо ударилось что-то о землю. Я — туда! А оттуда опять — бум, бум…

И вот я чуть не вылетел на полянку, где какие-то люди играют в футбол…

Так странно сделалось мне оттого, что со мной беда, а в это же самое время другие играют, да так увлечённо, что не видят меня, чуть-чуть не влетевшего с разбегу прямо в самую серёдку неизвестно какого тайма…

Я-то думал, уже весь лагерь ловит меня, все носятся по лесам и перекрикиваются, аукают…

Нет, ничего подобного — тут играли в футбол…

«Деревенские это! — вдруг смекнул я. — Чего им меня ловить?»

Это те, которых я раньше встретил… Они самые, которые увидали, как я галстук свой доставал. Тренируются, значит, втихую, а с луга ушли, чтобы даже и я их больше не видел… Здорово! Ага, вот и Спартак, и с ним двое из его отряда: один на воротах стоит, а второй так просто, помощника судьи изображает…

Интересно, сказали они Спартаку про мой галстук или нет?

Красный мячик попал в берёзу, росшую на тайной футбольной поляне, отлетел от неё и поскакал вон из игры, прямо ко мне…

Двое побежали за ним. И того и другого я уже видел сегодня.

Это были Лохматый и тот, что наступил ногой на мой тайник.

Сейчас они увидят меня! Или, может быть, мне самому выйти, не дожидаясь? Поздно!

Мячик подкатился ко мне. Я отпаснул его прямо в ноги Лохматому, который уже увидел меня. Да и тот, первый, тоже сразу заметил и быстро спросил, усмехнувшись весело:

— Подсматриваешь, да? — так спросил первый, но отчего-то шёпотом и сам, видно, этому удивился, потому что тут же заорал: —Давай выходи! Эй, ребя! Диверсанта поймали! Вылазь давай!

— А я и не прятался… Я просто так… Подошёл, вижу— вы играете. Чего мне тут подсматривать-то?

— Знаем чего! Что мы в вашей форме играем и вашим мячом, вот! Думаешь, мы не догадались?

— Нет, я и про то, что вы на лугу играли, никому не говорил. Вон Спартак идёт — у него, если хочешь, спроси! Он знает!

А Спартак ещё и не видел меня, и не знал, что это я тут стою, — он шёл к нам, чтобы выяснить, в чём дело, почему остановилась игра. Но был ещё далеко, и мне хотелось до его прихода растолковать этим ребятам, что ничего я за ними не подсматривал, да и не нужно мне это совсем, я же убегаю!

Но я не хотел, чтобы Спартак узнал сейчас про моё неудачное бегство из лагеря, и поэтому ничего другого не оставалось, кроме как выложить этим ребятам всю мою историю, только слишком долго будет рассказывать сначала и по порядку…