Сергей Иванов - Хлеб и снег

Большой красный трактор, чисто вымытый, чуть ли не блестящий, громко фыркал и дрожал, будто от нетерпения. Таня забралась в кабинку, села на чёрное кожаное сиденье. Кирюша тронул какой-то рычаг, сразу фырканье перешло в треск, и трактор пошёл, важно переваливаясь, раскачивая их на каждой колдобине.

Ехать было недалеко: по мосту через речку, на гору — вот тебе и поле. Трактор ехал неторопливо. Отлаженный Кирюшей мотор гудел ровно, спокойно. Трактору всё равно было, что по ровной дороге ехать, что в гору. Сразу было понятно, что он очень сильный.

Поле было широкое, неровное. Земля на нём лежала большими тёмно-бурыми комами. Таня спросила:

— Мы его пахать будем?

— Нет, — ответил Кирюша, — боронить. Оно ещё с осени вспахано.

— А зачем с осени?

— Чтоб земля получше водой напиталась. Получше отдохнула.

Вдруг стало тихо. Трактор больше не фыркал, не вздрагивал — мотор молчал.

— Вот нелёгкая! — сердито сказал Кирюша.

Они вылезли на мягкое влажное поле. Солнце светило вовсю, и небо кругом было синим, и сверху откуда-то лилась птичья музыка.

Кирюша достал из кармана кусок верёвки, обмотал ею какое-то колесико в моторе, расставил пошире ноги и дёрнул. В моторе что-то кашлянуло разок-другой — и всё. Кирюша опять обмотал, опять дёрнул. На этот раз верёвка треснула и оборвалась.

— Ты что делаешь? — спросила Таня.

— Трактор завожу, — сказал Кирюша. — Что же ещё-то?

Он осмотрел верёвку, потянул её несколько раз — проверил на прочность, снова обмотал колесико, дёрнул. Та-та-та… — закричало в моторе, а потом басом: тра-тра-тра… Из трубы над мотором стали вылетать колечки сизого дыма.

— Такая громадина, — удивилась Таня, — а заводится какой-то верёвочкой.

— Нет, — засмеялся Кирюша, — тут хитрое дело. В тракторе вроде как два мотора. Верёвкой я завёл маленький моторчик. А уж он разбудил, растолкал большой мотор, главный. Он видишь какой здоровый! Его руками заводить никаких человеческих сил не хватит.

Потом они стали цеплять к трактору борону. Кирюша цеплял, а Таня смотрела. Борону ещё вчера привезли на поле — специально для Кирюши. Борона была похожа на здоровенную решётку, утыканную снизу железными зубьями. Решёток таких было три: две спереди и одна немного сзади. Кирюша привинтил все гайки, какие нужно, вытер ветошью руки и сказал:

— Ну, помчались!

Опять трактор шёл так же ровно, легко, будто не было за ним железной гребёнки, которую не то что человеку, а и лошади-то едва ли с места стронуть! Кирюша крепко держал в руках огромную тракторную баранку — руль, смотрел вперёд, немного насупив брови, и улыбался. Наверное, ему нравилось быть трактористом. Тане тоже захотелось. Она попросила:

— Дай мне!

— Погоди ты! — сказал Кирюша и уже мягче добавил: — Потом.

«Подумаешь! — решила Таня. — Ну и води свой трактор сам!» Она отвернулась от Кирюши, стала смотреть в заднее окошечко — на борону. Та послушно ползла за трактором и немного вихлялась из стороны в сторону, как тряпка, когда моют пол. За бороной оставалась чёрная река взрыхлённой земли. А слева и справа от неё лежали колдобистые берега. У конца поля Кирюша осторожно развернул трактор. Борона глубоко оцарапала дорогу, но тут же поднялась, как будто живой хвост, и висела в воздухе до тех пор, пока трактор снова не съехал на поле. Теперь чёрная река стала вдвое шире, и от неё шёл чуть заметный реденький пар — припекало!

Они проехали ещё и ещё раз. Кирюша вдруг спросил:

— Ну, будешь?

Таня кивнула изо всей силы, и тогда Кирюша остановил трактор, Таня села за руль, а Кирюша на её место и одну руку тоже положил на баранку. Таня хотела сказать: «Не надо, я сама!», но руль был такой большой и неподатливый, что она промолчала. Они ещё только начали борозду, и до конца поля было очень далеко.

Трактор пошёл, и сейчас же огромная чёрная баранка ожила. Она тянула Танины руки то в одну сторону, то в другую — крутилась сама собой. Таня не знала, что делать.

— Вон видишь на том конце берёзу? — спросил Кирюша. — Целься прямо на неё!

Таня изо всей силы потянула руль вправо, чтобы труба посредине мотора как раз закрыла далёкую берёзу. Тут ещё Кирюша немного помог. И трактор послушался! Но держать берёзу за трубой было очень трудно. Она всё время высовывалась, большей частью почему-то слева. И Тане приходилось крутить тяжёлый руль, крепко его держать. Даже пальцы занемели. Но всё-таки было очень хорошо!.. А берёза приближалась и росла прямо на глазах! Теперь уже труба не могла спрятать её всю. У неё был широкий, толстый ствол. И Таня целилась в середину, где торчал обломанный сук.