Пруденс Эндрью - Прощай, крысуля!

— Устроился, значит? Я же говорил, что вам вместе лучше никуда не соваться.

Все-таки славный человек, если он может так радоваться удаче другого.

— Вот записка от мистера Пилетто. Приступаю с 21 июля.

— Ну что, рад?

— Еще бы, сэр.

Но был ли он рад на самом деле? Никак не выходил из головы Майк.

Трудовик тем временем листал какие-то досье, приговаривая при этом: «Кам, Кам…»

— Ага, вот и он. Луис Армстронг Кам. Значит, играешь на корнете?

— Нет, на бонгах. Но я бросил думать о том, чтобы стать звездой эстрады. Уж больно там густо теперь. Я буду мастером-пекарем. Когда подучусь, организую собственное дело. Свадебные торты и всякое такое. И конечно, пирожные с орешками.

Постепенно пекарное дело захватывало Луи. Вообще способность увлекаться была одной из самых привлекательных черт Луи. Настоящий энтузиаст.

Трудовик читал личное дело Луи.

— Адрес… гм… Число, месяц и год рождения… Так… Первого… — Он осекся и посмотрел на Луи. — Странно как-то выглядит эта цифра. Ты когда родился?

— Первого сентября, — ответил Луи.

— Ты уверен?

— Конечно, уверен. Я всегда отмечал день рождения первого сентября.

Трудовик был явно обеспокоен.

— Ведь первое сентября — это первое число девятого месяца.

— Чего?

— Первый день девятого месяца. Посмотри, ты сам заполнял эту анкету. Ты написал единицу, потом черточку и девятку. Но, Луи…

Луи понял, что сейчас услышит какую-нибудь неприятность. Он весь напрягся, собирая все силы.

— Луи, ты написал девятку, как восьмерку. Вот, смотри. Ты завернул хвостик девятки так, что она похожа на восьмерку. И решили, что ты родился в августе. Господи боже, какая досада. Ведь если ты действительно родился первого сентября…

— Я же сказал!

— Значит, ты не можешь уйти из школы.

— Чего? То есть как не могу уйти? Ведь все уже договорено. Я буду работать в пекарне. Приступаю двадцать первого!

Незаметно для себя он перешел на крик.

— Спокойно, парень, держи себя в руках, — сказал Трудовик, хотя было видно, что ему самому непросто сохранять самообладание. — Ведь это закон. Любой человек, которому исполнилось шестнадцать лет до и не позже 31 августа, может прекратить учебу. А тот, которому 31 августа еще было пятнадцать, обязан продолжать учебу. Мне ужасно жаль, парень, но ты родился на день позже, чем надо. Тебе придется еще год походить в школу, и тут никто ничего поделать не сможет.

Целый год! Луи казалось, что он грохнется в обморок. Еще целый год математики, биологии, истории и всякой дребедени, которую он терпеть не мог. Еще целый год слушать команды учителей. Еще целый год терпеть остроты мистера Чиддла. Еще целый год без своих денег. Еще целый год обращения как с ребенком.

— Не стану я! — взбешенно сказал он.

— Придется, — ответил Трудовик.

— Но я же рассказал всем о работе в пекарне.

— Никто не имеет права нанимать тебя, если ты должен ходить в школу. Тебе не дадут страховочные карты. Эх, Луи, если бы ты аккуратнее написал.

— Это же девять. Видно же, что девять.

— Ясно, произошла путаница, — сказал Трудовик. — Ты не виноват, Луи. Честно говоря, твой случай — не первый. Виновата школа, ведь она обязана проверять анкеты. Но и мы виноваты тоже. Надо быть повнимательней. Ах, какая досада!

— Я сбегу, — пригрозил Луи.

— Нет, тебе придется улыбаться и терпеть. Вот что. Узнай, сможешь ли ты посещать школьные занятия по поварскому делу в будущем году.

— Что? С девчонками? Вы шутите!

— Ничуть. В будущем году, надо надеяться, появятся новые возможности устроиться пекарем.

Луи вдруг осенила счастливая мысль.

— Спорю, мистер Пилетто сохранит должность за мной.

— Боюсь, что нет, — вздохнул Трудовик. — Не может он целый год держать место открытым. Ему нужен помощник сейчас. Наверняка он возьмет кого-нибудь.

Луи грохнул кулаком по столу.

— Пусть только я встречу этого парня! Я убью его!

— Ну, как она, мистер Форбс?

— Заходи, парень.

Тони проследовал за мистером Форбсом тем же путем, что и накануне. Во дворике уже не было дохлых собак. Была одна дохлая кошка.

— Это не она? — спросил он в страхе.

— Нет, нет. Эту кошку пришлось усыпить. Она была старая и больная.

Тони вошел в операционную. Что его ожидает? Из угла на него глядели два больших зеленых глаза. Он бросился к ящику.

— Киска, кисуля, ты в порядке. Ты пошла на поправку.

Он был счастлив. Сразу забылся скандал с матерью из-за перепачканной кровью сорочки и безнадежно испорченного пиджака. Кошка поправлялась, и в этом была и его заслуга. Тони принес раненое животное мистеру Форбсу. Он держал края раны, пока мистер Форбс сшивал их. Поработал он отлично.