Жанна Браун - Переправа

Вовочка расставил нас уступом, и… пошла работа! Я надел головные телефоны, включил питание. В ушах зазуммерило. Звук то истончался до комариного писка, то, меняя частоту, взревал разгневанным басом, встречая металл. Мишка шел впереди меня, за мной Зиберов, а Вовочка не спеша двигался за цепью, вооруженный сумкой с подрывными средствами, щупом и кошкой для траления. Обнаружив мину, мы отмечали ее флажком и шли дальше, а Вовочка должен был определить вид мины. Одни он кошкой оттаскивал за проход, на другие, неизвлекаемые, накладывал заряд, чтобы подорвать на месте.

Сначала я вздрагивал от малейшего изменения частоты и бережно выковыривал из земли то ржавый гвоздь, то кусок фановой трубы, то спицу от колеса… и такое количество консервных банок, словно туристы всего мира ежедневно обедали и ужинали именно здесь. За целый час работы я сумел обнаружить всего три мины и… дырявую кастрюлю с остатками горелой картошки. Я отфутболил кастрюлю к Мишке, надеясь, что он обернется и отпасует ее ко мне. Все-таки разнообразие…

— Не балуй! — крикнул сзади Вовочка.

Я выключил питание и снял телефоны. Еще немного, и в голове образуется сквозная дыра — последние мозги вытекут.

— Не отвлекайся, Иван, — строго сказал Вовочка, — размагнитишься и прошляпишь мину. Лишний шанс «противнику» дашь.

Как вам это нравится, комиссар? Я засмеялся.

— Знаем мы этого «противника»… Митяева с Подопригорой. Когда они мины успели поставить, с вечера или до подъема?

— Тем более, — сказал Вовочка, — когда «противник» ставит, мы не знаем, сколько их, а у Подопригоры с Митяевым все сосчитано. Прозеваем хоть одну — всему взводу минус. Крути динаму, воин.

И Вовочка даже не улыбнулся. Для него армейские правила игры — святцы. Не удивлюсь, если он молится по ночам на устав.

Я покорно надел телефоны. А куда денешься? Работка эта, комиссар, до жути однообразна и утомительна. Сам миноискатель вроде бы и не тяжелый, если подержать его минут пять, а когда час — полтора да на весу-руки отваливаются и болит спина. Рабочее положение — полусогнутое, скорость движения — черепашья. Плюс ко всему, требуется воловье терпение, чтобы вдохновенно, как археологи на раскопе, ощупывать и сдувать пыль с каждой подозрительной железки…

А в это время счастливчики из двух других отделений вместе с Малаховым заняты интересным, живым делом: ищут удобные места для выгрузки речных звеньев и катеров, намечают створы для оборудования основной и запасной переправ, измеряют скорость течения, глубину, рельеф дна…

Я так задумался, что не сразу обратил внимание на изменение частоты. Пришлось вернуться и еще раз прослушать подозрительное место. Так и есть — телефоны точно взбесились. Я отключил их, нагнулся, осторожно раздвинул траву и увидел проволоку… Тьфу! Опять металлолом!

— Что там? — крикнул Зуев.

— Ерунда! Опять какая-то проволока. Сейчас покажу…

— Стой! — заорал Зуев.

Он лег на землю и нежно, как волосы любимой, стал перебирать пальцами травинки, отклоняя их от проволоки. По-моему, он боялся даже дышать… Мне стало смешно.

— Не нюхай ее, как алкаш пробку… Саперы тысячу раз это поле перещупали.

Зуев рывком поднялся на ноги. В руках у него была длинная нить полевого телефонного кабеля. Я вспомнил, что на днях здесь тренировались связисты, и снова засмеялся.

— Вот халтурщики! Лень было полевку смотать, а потом бегают как угорелые, друг у друга тащат. Я же говорил — ерунда.

— Неважно, — сказал Зуев, отряхиваясь, — могла оказаться и мина направленного действия. А ротам, что за тобой пойдут, нужна стопроцентная гарантия, понял?

День постепенно разгорался. Ясный, безветренный. В такой день тянет побродить по лесу…

В прошлом году об эту пору мы поехали с Настей на Кировские острова. Это была ее идея — попрощаться на островах с осенью. Побыть наедине с природой… Сонные аллеи были безлюдны, скамейки завалены желтыми листьями, киоски заколочены до весны. Колесо обозрения, словно гигантский скелет фантастического животного, виднелось за немыми деревьями.

Сначала Настя кинулась собирать букет из листьев, что-то напевала, шутила. Потом вдруг замолчала. А у павильона Росси, заколоченного досками крест-накрест, вдруг сказала:

— Идем отсюда… Как в мертвом царстве…

Мне-то как раз были по душе это полное безлюдье и тишина. Точно в безвременье, точно выпал из потока и свободен… абсолютно свободен!

— Побудем еще немного, — попросил я.