Андрей Яхонтов - Дождик в крапинку

Череп был серовато-ржавый, с пустыми, бессмысленными глазницами, без нижней челюсти. Перламутрово поблескивали целенькие зубы верхней.

— Неужели настоящий? — не поверил Антон.

Пашка подошел, взял страшный остов головы в руки. Протянул Антону;

— Потрогай, но бойся.

Антон отпрянул.

— Испугался! Ага. Я его завтра в школу хочу принести. То-то визгу будет. А что такого? Он гладкий, как камешек.

— Почему его ученые не захватили? — попытался остудить Пашкин восторг Антон.

— Сказали, не представляет интереса.

— А скелета не было?

Михеев пожал плечами.

— Сгнил, наверно. У тебя умирал кто-нибудь? Ну, в семье

— Нет, — сказал Антон.

— А у меня дед в прошлом году умер. И когда могилу для него рыли, тоже, говорят, череп нашли.

Антон представил дедушку — седого, склонившегося над книгой… Неужели такое возможно? Люди умирают, когда болеют или совсем старятся, а дедушка бодрый, молодцеватый…

У мамы Антон как-то допытывался, не умрет ли она, и мама рассмеялась и сказала; умирают, если знают, что никому не нужны, а она нужна Антону. Вот когда он вырастет, станет взрослым, тогда она и подумает об этом. И значит, дедушка тоже не мог пока умереть — ведь он Антону нужен.

— А отчего твой дедушка умер? — спросил Антон.

— Не знаю, — пожал плечами Пашка. — Желтый весь сделался. И глаза, и лицо. Даже зубы. Так, желтый, в гробу и лежал.

Они помолчали. Антон считал невежливым расспрашивать о пережитом горе. Пашка сам заторопился.

— Хватит зря время терять. Поищем в другом месте. Оставив начатую неглубокую ямку, он перебежал на свободный, никем не тронутый участок и принялся остервенело вгрызаться в неподатливый грунт. Лопата, цепляя за самую душу, отвратительно скрежетала.

— Ты бы поближе к рву шуровал, — вспомнил Антон понравившееся словцо.

— Да ну, — отмахнулся Пашка, — там небось ничего не осталось.

Копнув несколько раз, снова сменил место.

Антон наблюдал за ним и заражался азартом поиска. Ему казалось, Пашка выбирает какие-то уж очень неудачные точки. Там, где кирпич, наверно, был фундамент. Не могли же монеты попасть между кирпичей? Разве только их специально замуровали.

Обижало, что Пашка не предлагает и ему попытать счастья. Похоже, отупел от нетерпения и спешки, рыл механически, слепо. Пот проложил па грязном лбу противные белые бороздки. Ободки ноздрей запеклись черным.

Изредка выглядывавшее из-за облаков солнце заливало пустырь желтым, ощутимо теплым светом. Погода начинала разгуливаться.

Наконец Пашка выдохся. С усилием распрямил затекшую спину, наклонил черенок лопаты Антону. Сам принялся дуть на ладони.

— Ух ты, мозолей… Кровяных…

Бугорок этот Антон облюбовал сразу, как пришел. Гладенький, покатый, он едва приметно выдавался над ровной, в общем, поверхностью не перепаханного еще островка.

Металлическое сердечко легко вошло в землю. Мягкую, податливую, с гнилушками. Наверно, светятся в темноте.

Антон лопнул всего раз пять, и вдруг в глубине блеснуло так, что перехватило дыхание. Он проворно опустился ни колени, разгреб руками мелкие комочки… Воздух будто отхлынул из легких, застопорился в горле и неожиданно вырвался ликующим криком:

— Есть!

Тяжелая, сверкающая свежей царапинкой монета с выпуклым профилем дамы в пышных буклях пахла землей я еще чем-то кисловато-несвежим. Антон прочитал: «Императрица Всероссийская Елизавета Петровна». По краям серебро взялось зеленью.

— Повезло, — деловито сказал Пашка.

Сбежались ребята. Монета переходила из рук в руки. Антон с беспокойством наблюдал за се перемещением. Он никого не знал, еще заначат.

Но вернули. Опустил ее в карман брюк. Она приятно и ощутимо оттягивала его. Потом, дома, можно будет как следует рассмотреть. Он бы убежал, да неудобно оставлять Пашку.

— Может, поменяемся? — предложил один из парней.

Антон мотнул головой, — разговаривать оп еще не мог, воздух по-прежнему стоял в горле.

Пашка снова схватился за лопату и приналег на нее с удвоенной энергией. Опять в стороне от бугорка. Ребята разбрелись по своим наделам.

— Хочешь, я покопаю, а если еще найду, отдам тебе, — заставил себя преодолеть немоту Антон. Он изо всех сил желал Пашке удачи. Ведь Пашка позвал его сюда.

— Ну вот еще, — хмыкнул тот.

Антон послонялся по пустырю. Его удача многих подхлестнула. Комья земли так и летели из воронок. Но счастье никому но улыбалось.

Антон сказал Пашке:

— Ты не сердись, мне пора.