Нина Бодэн - Сбежавшее лето

Его мать улыбнулась Мэри и положила ей на тарелку сочные, хрустя­щие шкварки. Мэри поняла, что она сделала это из чувства жалости к си­роте, и, хотя улыбнулась в ответ, почувствовала, что кусок застрял у нее в горле.

Полли, украсив себя молочными усами, принялась пускать пузыри. Ан­на посмотрела на Саймона и захихикала.

— Противно смотреть! — повернулся он к матери.— Они совершенно не умеют себя вести.

— За всем не уследишь, сынок,— спокойно отозвалась она. Саймон залился краской, заерзал на стуле и вдруг выпалил:

— Но ты и не пытаешься следить. Ты позволяешь им делать все, что они хотят: разговаривать с набитым ртом, разбрызгивать молоко...

— Саймон! — сказал его отец.

— Глупый Саймон!—заметила Анна.— Он так говорит из-за Мэри. Он думает, что она принцесса.

Полли загоготала, как ненормальная, и принялась раскачиваться взад и вперед.

Саймон с силой втянул в себя воздух и покраснел еще больше. У него был такой вид, будто он вот-вот взорвется.

— Саймон! Саймон! — ласково позвал его отец.

Саймон медленно и тихо выдохнул. Не глядя по сторонам, он встал и начал собирать пустые тарелки. Потом вынес их из комнаты, ногой при­крыв за собой дверь.

— Он считает, что мы его унизили.— Отец Саймона потряс головой и сделал вид, будто смахнул с глаз слезу.

— Какой обидчивый! — заметила бабушка.

Она надула губы и скосила глаза, как оскорбленная герцогиня, и близнецы — щеки у них блестели, словно румяные яблоки,— захохотали, стуча зубами о край стакана с молоком.

— Не понимаю, откуда он набирается этих идей,— недоумевала миссис Трампет.— Мэри, не сомневаюсь, готова принять нас такими, ка­кие мы есть, правда, Мэри?

Мэри не знала, что ответить, поэтому только улыбнулась. А про себя подумала, что они поступают некрасиво, обсуждая Саймона за его спиной, но, когда он вернулся с огромным яблочным пирогом в руках, его мама сказала:

— Спасибо тебе, мой родной. Не знаю, что бы я делала без тебя.

Пирог был сверху облит коричневым сахаром, а по краям из него со­чился бледный яблочный сок. Мэри съела сначала один кусок, а потом и второй. Когда ей предложили третий, она с сожалением покачала го­ловой.

— Ты уверена, что больше не хочешь, милочка?—почти так же заботливо, как тетя Элис, спросила миссис Трампет.

— Совершенно уверена, спасибо,— ответила Мэри.— Больше я не могу.

И как только произнесла эти слова, вспомнила, что ей придется еще раз есть. Она посмотрела на часы. Шел второй час, а в половине второго ей предстояло сесть за стол обедать.

— Ты себя хорошо чувствуешь, милочка?—забеспокоилась миссис Трампет.— Ты что-то побледнела.

Через полчаса эти слова повторила и тетя Элис:

— Ты себя хорошо чувствуешь, милочка? Ты что-то побледнела.

Мэри посмотрела на стоявшую перед ней тарелку с жареной свини­ной — светлое мясо и хрустящие темно-коричневые шкварки — и почувст­вовала, что к горлу у нее подступает тошнота.

Крепясь изо всех сил, она была в состоянии лишь ковырять у себя в тарелке.

— Я так и знала, что нельзя тебе было давать этих сэндвичей,— сокрушалась тетя Элис.

Поверх очков посмотрел дедушка.

— Знаешь, Мэри, многие дети были бы рады такому обеду! Напри­мер, голодающие дети в Африке.

— Ну и отдайте его им! — сказала Мэри и вспомнила мальчика из Африки, который хотя и не умирал с голоду, но был бы совсем не прочь съесть сейчас тарелку жареной свинины.— Возьмите и пошлите в посыл­ке!— добавила она, и мысль о том, что, знай они истинное положение ве­щей, они как раз бы именно это и сделали, заставила ее расхохотаться.

А начав смеяться, она никак не могла успокоиться. Свинина и карто­фель, которые она не успела дожевать, вылетели у нее изо рта прямо на тщательно натертый воском стол тети Элис.

Можно просто умереть со смеху...

Понедельник оказался таким солнечным и жарким, что даже тетя Элис не стала возражать, когда Мэри утром заявила, что в обед поест на берегу. Правда, к ужасу Мэри, она добавила:

— Может, и мы попозже присоединимся к тебе, милочка, сегодня та­кой погожий день.

Но, к счастью, дедушка за завтраком два раза чихнул, и тетя Элис ре­шила, что они никуда не пойдут, поскольку дедушка, вполне возможно, уже простудился.

Поэтому, как только с завтраком было покончено, Мэри отправилась на железнодорожную станцию. Денег у нее хватило не только на обрат­ный, билет, но еще осталось двадцать два шиллинга восемь пенсов, ко­торыми она надеялась рассчитаться за такси от вокзала до Бэкингем-пэлес-террас.