Владимир Аринин: Вологодский клад

— А что же Анна? — спросил Бруин.

— Анна заколдована была, ни о чем ночном не помнит, — заверил Ивашка. — Но вреда ей не было. Спас ее всадник.

— Придумал ты все это, наверное, Иван, — задумался Бруин. — Но если и придумал, то складно. Так что за воина на голубом коне спасибо! А теперь пошли за следующим заказом.

С той поры Бруин проникся уважением к своему вологодскому знакомому и стал называть его уже не Ивашкой, а Иваном.

Между тем сестры-кружевницы Наталья да Марфа тоже исполнили заказ: сплели кружевное покрывало. На том покрывале день с ночью встречаются: с одной стороны солнце, с другой месяц, а посередине чудо-дерево узорчатое.

— Таких кружев я еще не видел, — признался Бруин. Добавил он плату кружевницам, забрал покрывало и вышли они с Иваном на улицу. Тут Бруин опять говорит: — Красивы вологодские кружева. Только зачем они нам?

Не успел Иван ответить, как внезапно налетел сильный ветер-вихрь, какого в Вологде никогда и не бывало. Застонали-зашумели деревья, вздыбились волны на реке, хлынули на берег. Закачались заборы и ворота, полетели наземь. Сорвал вихрь несколько крыш, закружил их в воздухе. Где уж тут человеку устоять! Выронил Бруин покрывало, но Иван его подхватил и развернул навстречу ветру. Вдруг словно что случилось — стал ветер-вихрь стихать, слабеть и вот уже стих совсем.

— Откуда взялась такая буря? — удивился Бруин. — Непонятно даже.

— Все понятно, — говорит Иван. — Могу пояснить, что и как.

— Поясни, — попросил Бруин.

И Иван растолковал ему, что, мол, послана буря была нечистой силой. А что такое нечистая сила? А это — все страшное, тайное. Нечисти на свете много. В домах, в подвалах и на чердаках прячутся буки, анчутки беспятые, мороки. В реках и озерах скрываются под волнами русалки водяные. По лесам бродят лешие, кикиморы, змиевны, лесовки, шишиги-ведьмы. Некоторые из них безвредные, но многие злые, и ненавидят они все живое, человеческое. Эти и людям стараются вредить, и посевы портят. Для них и цветы, и травы, и деревья ненавистны. Только все живое сильнее их, потому что где-то далеко в гуще лесов растет дивное дерево — дерево жизни. Глубоко ушли его корни, высоко шумят его ветви. Это дерево помогает расти хлебам, ягодам, травам, деревьям. Охраняет его все живое… Боится нечистая сила чудесного дерева.

— Вот и нынче, — сказал Иван, — наслала нечисть на нас невиданный ветер-вихрь. Худо бы нам пришлось! Да развернул я кружевное покрывало, а на покрывале кружевницы дерево жизни вышили. И запутался ветер-вихрь в его кружевных ветвях.

— Опять ты, наверное, Иван, придумал, — заметил Бруин. — Разве может кружево от бури защитить?

— Напрасно не веришь, — обиделся Иван, — вологодское кружево — ох, не простое, а с умыслом…

— Кружево на самом деле чудесное, — согласился Бруин.

А вечером в своем дневнике он записал, что в Вологде была сильная буря, быстро налетевшая, но так же быстро стихшая. И такую запись может в старинных книгах прочитать каждый, кто хочет убедиться, что это не выдумка.

Тем временем Агей-живописец тоже исполнял свой заказ. Взял он широкую еловую дощечку, ровно и гладко ее обтесал. Покрыл дощечку в несколько слоев левкасом — смесью толченого мела с клеем. Пригладил все маленькой деревянной лопаточкой, а потом поверхность особым камнем-пемзой обработал. Высушил готовую доску, протер ее… Теперь готово. Надо браться за краски.

Достал Агей из мешочка разноцветные камешки. Они были собраны им у далекого Бородавского озера — красные, зеленые, белые, фиолетовые, голубые, оранжевые. Растер их мастер в специальных деревянных плошках-горшочках и развел порошок на яичном желтке. В одной плошке получилась красная краска, в другой — зеленая, в третьей — оранжевая и много других. Готовы краски. Можно рисовать.

Сначала художник сделал на доске чуть заметный рисунок и на нем слегка наметил краски. Потом по всему рисунку прошелся темной краской, подправляя и улучшая его. И вот настало главное дело: художник начал накладывать краски…

Много труда живописец затратил. Но к условленному сроку исполнил заказ.

Видит Бруин: на доске в верхней части изображен небесный белоснежный многоглавый город и прекрасный сад, а внизу — земля с зелеными лесами и лугами, голубыми реками и озерами, звери мохнатые, рыбы чешуйчатые, птицы пернатые, а также города и селения и множество людей…

— Признаться, я ведь сам — художник, — говорит Бруин. — К тому же много видел картин и рисунков других художников. Но то, что я сейчас вижу, для меня любопытно очень. Где ты, мастер, научился такой живописи?