Дмитро Ткач - Шторм и штиль (с иллюстр.)

Строй зашевелился. Молодые матросы, улыбаясь, смотрели друг на друга, будто глазами спрашивая: «Может, ты не хочешь?..», «Или ты?».

Нет, не нашлось никого, кто не хотел бы плавать на корабле! Они ведь так мечтали поскорее оказаться на палубе, стоять по-моряцки, широко расставив ноги, и чтобы ветер в лицо, чтобы — волна!

Курганов довольно улыбнулся.

— Ну, вот и хорошо, — сказал он. — Рад, что вижу перед собой настоящих сынов моря…

Потом их повели в комнату Славы — таков был обычай. И тут инициатива перешла в руки замполита Вербенко.

И снова Баглай увидел в нем учителя. Обыкновенного учителя, только во флотской форме. Он стоял, немного сутулясь и, поблескивая очками, рассказывал молодым морякам:

— Мы сейчас с вами на Черном море, в Крыму, в Севастополе. А знаете, почему этот город так называется? По-гречески Севастополь означает «город славы». Такой он и есть, этот город… Все вы, наверное, уже побывали на Историческом бульваре, в Панораме, на Малаховом кургане и на Сапун-горе…

— Были… — откликнулось несколько голосов.

— Значит, с историей Севастополя знакомы. А теперь давайте ознакомимся с историей части, в которой вы будете служить. Часть противолодочных катеров существовала и до Великой Отечественной войны, но те катера были не похожи на современные. Теперь это — могучие бронированные суда с новейшей техникой, а тогда, представьте себе, даже палубы были деревянные. Сейчас подводную лодку мы обнаруживаем очень точными приборами, а в то время таких приборов не было и часто глубинные бомбы сбрасывали в воду наугад. Теперь глубинную бомбу мы выстреливаем, как снаряд, а тогда сбрасывали примитивными рычагами с кормы. Одним словом, произошла настоящая военно-техническая революция… Но, несмотря ни на что, те прежние, небольшие корабли наносили фашистам мощные удары. Топили подводные лодки, сбивали огнем зенитной артиллерии вражеские самолеты, совершали огневые налеты на вражеские базы и высаживали десанты… На этих стендах вы видите фотографии, газеты того времени, другие документы, которые рассказывают о подвигах моряков противолодочных кораблей. У вас еще будет время ознакомиться подробней со всеми экспонатами.

Вербенко привычным движением поправил очки на носу и заговорил глуше:

— Конечно, погибло и много наших кораблей. Война есть война… Одним из кораблей командовал старший лейтенант Николай Иванович Баглай. Вы видите его на этом портрете… Он был умелым и отважным командиром. Его корабль часто появлялся там, где фашисты его не ждали, и наносил им сокрушительные удары. Несколько раз немцы объявляли по радио, что корабль Баглая потоплен, но он снова появлялся в самых опасных местах и, выполнив боевое задание, благополучно возвращался на базу… Но однажды, после высадки десанта, недалеко от берега корабль попал под обстрел вражеских береговых батарей и взорвался. Старшему лейтенанту Баглаю посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза, а нашу часть назвали его именем…

Юрий взволнованно слушал рассказ Вербенко, никогда еще замполит не говорил так о его отце. Будто они вместе служили. Будто вместе были в этом последнем бою.

— Среди нас присутствует сын Героя Советского Союза, командир корабля лейтенант Баглай Юрий Николаевич. Он закончил военно-морское училище и навсегда связал свою судьбу с морем…

Юрию стало жарко. Лицо вспыхнуло. К нему обратились взоры всех присутствующих. И зачем Вербенко заговорил о нем… Пусть бы молодые матросы узнали об этом позже…

А тем временем Вербенко подвел матросов к другому портрету.

— А вот это — бывший боцман того же корабля, мичман в отставке Федор Запорожец.

— Тоже погиб? — спросил кто-то.

— Нет, он уцелел. Взрывной волной его выбросило в море, и его удалось спасти. А живет он здесь, неподалеку, на Портовой улице. Надеюсь, что вы с ним еще встретитесь…

Вербенко подводил молодых матросов к другим стендам и экспонатам (комната Славы со временем превратилась в маленький музей, в котором можно было увидеть части кораблей, снасти, одежду и многое другое) и, наконец, остановился возле последнего.

— А тут вы видите наших сегодняшних отличников боевой и политической подготовки, передовых матросов, старшин и офицеров.

Он коротко рассказал о каждом из них.

Юрию было не по себе. Со стендов смотрели на него его матросы и старшины, а он до сих пор не удосужился поинтересоваться комнатой Славы, заходил в нее лишь для того, чтобы взглянуть на портрет отца. «Собственными заботами жил, только собой занимался…» — с горечью думал он.