Дмитро Ткач - Шторм и штиль (с иллюстр.)

— Не подчеркивайте, — сказал он, морщась, как от зубной боли. — Мы все знаем, что вы — командир корабля.

Хотя я лично дал бы вам возможность более основательно подготовить себя к этой должности…

Юрий почувствовал, как сердце у него замерло, от лица отхлынула кровь. Замполит заметил его состояние, но не смягчился. Коротко покашливая, Вербенко говорил глуховатым голосом:

— Командирская власть — еще не все. Надо уметь пользоваться этой властью. Кое-кто прибегает к грубому администрированию и называет его единоначалием. Но единоначалие надо понимать правильно. Это не слепое использование власти. Его нельзя строить на эмоциональных вспышках. Оно требует вдумчивого отношения к людям, с которыми ты живешь, работаешь, ходишь в море, за которых, наконец, отвечаешь… Скажите, что вы знаете о Солянике?

— Я внимательно прочитал его анкету… Бывший монтажник-верхолаз.

— Ну вот, видите, как у вас все просто. Анкета. Бывший верхолаз. Теперь матрос. Кажется, нечего ни прибавить, ни убавить. А нам с вами надо знать не только кем он был когда-то и кто он теперь, а еще и то, каким был он когда-то и каким стал теперь. Что в нем изменилось? И как изменилось: к лучшему или к худшему? Или вы, может быть, думаете, что в человеке ничто не меняется? Нет, такого не бывает. Жизнь вносит свои коррективы и в человеческую душу, и в человеческое сознание, а отсюда — и в поведение… Давайте доискиваться, почему же происходят эти изменения. Мы с вами должны быть психологами, ведь мы имеем дело с людьми… И не подумайте, что мы с вами обязательно умнее, чем они, только потому, что у нас власть…

Он снова поднял на Юрия глаза, испытующе взглянул через очки:

— Как вы думаете, поможет Солянику ваша гауптвахта?

— В уставе есть такая мера наказания.

— Действительно, есть… Но я бы на вашем месте не с этого начал, а с откровенного разговора.

— Разговор у нас не получился.

— Почему же не получился?

— Я увидел, как он изворачивается, старается обмануть меня…

— И тогда вы решили, что легче всего закончить разговор гауптвахтой?

— Так точно, решил… В противном случае он торжествовал бы надо мной, считая, что вокруг пальца обвел своего командира.

Вербенко долго молчал, глядя в сторону.

— И все же советую вам поговорить с ним не языком устава, а обыкновенным, человеческим. Вы многое поймете. Человек значительно сложнее, чем таблица умножения, хоть и она по своей сути гениальна… Других с собой сравнивайте. А себя — с другими. Это будет для вас хорошим самоконтролем…

Юрий вышел от Вербенко встревоженный и растерянный. Как будто ничего конкретного замполит и не сказал, а подумать есть о чем.

«Нет, Юрий Баглай, — говорил он себе, возвращаясь на корабль, — твоя флотская жизнь только начинается. Ой, будут еще на твоем пути и штормы, и штили, и снова штормы…»

Луны не было, она взойдет после полуночи. Поэтому мерцающие разноцветными огоньками звезды в далеком ночном небе горели ярче.

Море на горизонте сливалось с небом, глухо шумело, и в нем тоже плавали звезды. Темную бухту расцвечивали огоньки портовых суденышек, красные, зеленые, белые, они делали ее праздничной. В бухту бесшумно и медленно входил белый пассажирский пароход, ярко светились во тьме его освещенные иллюминаторы, с его палубы лилась приглушенная расстоянием музыка.

— «Россия», — сказала Поля, — она всегда в это время возвращается из рейса… Я люблю сидеть здесь и смотреть, как судно заходит в порт… Столько там людей, и у каждого свое счастье…

Юрий удивленно посмотрел на нее:

— Почему же у каждого? А может быть, среди них и несчастные есть…

— Нет несчастных. Счастье уже в том, что ты живешь, что-то делаешь, о чем-то мечтаешь…

— А разве все мечты сбываются?

— Не все, конечно. Но если есть в человеке устремленность, он счастлив. Ну, я объясню. Тот, кто сложил руки при жизни, — уже мертв. А я о живых говорю.

— А ты счастлива, Поля?

— Да, я счастлива… Но не спрашивай почему, я все равно не скажу…

Она звонко рассмеялась, и ее смех слился с тихим всплеском волны.

— Но ведь ты уже сказала, в чем счастье.

— Но это еще не все… Потом…

Он долго молчал. Так долго, что она наконец не выдержала:

— Почему ты молчишь? О чем думаешь?

— Наверное, место такое.

— Какое? — Она подняла на него удивленные глаза.

— Волшебное… Тут я каждый раз вижу тебя другой…

Они просидели на своем камне почти всю ночь. И лишь на рассвете, когда подул с моря свежий ветерок, Юрий проводил Полю домой, подождал, пока закроется за ней калитка, и медленно пошел на корабль.