Дмитро Ткач - Шторм и штиль[с иллюстрациями]

— Ведь ты же и сам еще гнезда не свил… — Она хотела еще что-то сказать, наверное, о Поле, но промолчала.

А на следующий день мать побывала в части, в комнате Славы. Прижав руки к груди, долго стояла молча перед портретом своего погибшего мужа. А позади нее, будто опасаясь, что может упасть эта маленькая, сухонькая, седая женщина, стояли Курганов и Вербенко.

Курганов . — Вас, товарищ лейтенант, следовало бы снять с должности командира корабля. Для этого у меня достаточно власти и оснований. Но я учитываю вашу молодость, отсутствие опыта и ваше стремление бороться с собственными недостатками. Я оставляю вас под свою ответственность…

В синих глазах командира части теперь не было даже признака мягкости и доброжелательности, к которым Юрий уже привык. Его бросало то в жар, то в холод, он боялся переступить с ноги на ногу, но все же решился сказать:

— Я вас понимаю, товарищ капитан второго ранга, и готов понести любое наказание.

Курганов поморщился, досадливо отмахнулся:

— Не в наказании дело. Достаточно того, что вы пони маете, что заслужили его. До сих пор кое в чем я делал вам поблажки, вы это хорошо знаете, и для остальных — не тайна. Но это оказалось вам во вред. Запомните — в дальнейшем этого не будет… Начинайте с корабельных уставов и инструкций. Неважно, что вы их читали и перечитывали. Их следует не просто читать, а с карандашом в руках. Вскоре придет пополнение. Служить и плавать с молодыми будет труднее, поэтому распишите каждый свой день, каждый час и даже минуту для личной подготовки. Не бойтесь усталости, вы еще очень молоды… Он мельком взглянул на часы и заговорил резкими, короткими фразами:

— О малейшем происшествии на корабле докладывать мне лично сразу же. Детальным рапортом. Все ясно?

— Так точно, товарищ капитан второго ранга!

От стола Курганова до дверей командир корабля Юрий Баглай шагал, как курсант, печатая шаг подлинной цветистой дорожке.

Вербенко . Разговор состоялся в тесной каюте Юрия Баглая. За маленьким столиком они сидели близко друг к другу, и Юрий ясно видел глубокие морщины под глазами за стеклышками очков, стареющую кожу рук.

Замполит говорил, поглядывая на Юрия:

Не так начали, товарищ лейтенант. Начали с заботы о себе, о своем престиже. А нужно было начинать с людей, которых вам доверили. Вы — молодой офицер, на вас смотрят. Благодаря вашему служебному положению, каждому подчиненному вы кажетесь вдвое старше, хотя, может быть, вы и одногодки. Подчиненный смотрит на вас, как на отца, которого надо во всем слушаться, от которого надо набираться ума-разума… А чем вы обогати ли Соляника, боцмана Небабу, радиста Куценького и других?.. Разбрасывались «гауптвахтой» и «без берега». Вот и перестали вас уважать ваши подчиненные.

Мне очень тяжело это слушать, — сказал Юрий. — Но… может быть, у меня меньше грехов?

Может, и меньше, — согласился Вербенко, — но я не хочу, чтобы их становилось больше. Запомните раз и навсегда: наши уставы, законы, инструкции требуют от командира не только строгости, требовательности, твердости, но и чуткости, душевной теплоты, человеческого внимания к подчиненным.

Лицо Вербенко неожиданно посветлело. Он снял очки и, неведомо чему улыбаясь близорукими глазами, протер стекла носовым платком.

— А вот мне повезло… В начале войны попал я к одному командиру. Усадил он меня, сам сел напротив и начал расспрашивать: кто, откуда, что с семьей?.. Я и не заметил, как обо всей своей жизни ему рассказал. И как учительствовал, и как погибли жена и дети. Как поклялся я себе никогда не снимать флотского кителя. А он тогда и говорит: «Ну, если так, то давайте вместе плечом к плечу идти».

— Это капитан второго ранга Курганов? — спросил Юрий Баглай.

Вербенко поднял на него глаза:

— А почему вы решили, что я о нем рассказываю? А впрочем, да, это Курганов. Он. Кстати, из-за вас мы с ним крепко поспорили, впервые за все время службы.

— Из-за меня?

Юрий Баглай выпрямился в кресле, готовый каждое мгновение вскочить.

Вербенко махнул рукой:

— Сидите, сидите, лейтенант. Мне не нужно, чтобы вы передо мной навытяжку стояли. А вот разговор наш постарайтесь не забыть… Я понимаю вас. Вы сейчас слушаете меня и думаете: «Легко вам, товарищ замполит, со мной разговаривать, у вас погоны пошире и звездочки на них покрупнее…» Дело не в погонах, а в человеке. Но если бы и не было у меня этих широких погонов, я сказал бы вам то же самое. Я ухожу. А вы еще раз обойдите корабль, поговорите с матросами и подумайте, какая сила дана вам!