Во дворе их взорам открылся грозно-величественный фейерверк. Прожекторы как громадные, обмакнутые в серебряную краску кисти, скользили по небу. Ввысь устремились трассирующие пули. А еще выше, как звезды, вспыхивали зеленые ракеты. И словно в преддверии какого-то праздника, когда зажигают гигантскую люстру, над городом вдруг засияла гроздь ослепительно-ярких шаров.
В подворотне послышался шум шагов. Габи схватил дядю Комлоша за руку и быстро затащил в дворницкую. Дядя Комлош так и стоял в темной комнате, прислонившись к холодной плите, а Габи и Денеш уткнулись носами в заклеенную цветной бумагой стеклянную дверь и зорко вглядывались в темный двор.
От ворот приближался зеленорубашечник с автоматом на плече и, согнувшись в три погибели под тяжестью рюкзака, толкал перед собой новенький, отливающий никелем дамский велосипед. Когда зеленорубашечник скрылся в подвале, Габи помахал рукой и они пошли дальше. Без всяких происшествий они добрались до поворота лестницы. Там Денеш зажег свечку, и только теперь при неровном желтом свете Габи увидел, как бледен и изнурен дядя Комлош. Лицо его, все изборожденное глубокими морщинами, заросло бородой, одежда превратилась в лохмотья. Когда они спускались по лестнице в конспиративную квартиру, он покачнулся и чуть было не упал, но в последний момент удержался. Очутившись в тайнике, он осмотрелся.
— Превосходно! — вырвалось у него.
Он сразу же растянулся на продавленном соломенном матраце, и не успел Габи сказать, что сейчас принесет ему чего-нибудь поесть, уже спал сном смертельно уставшего человека.
Габи второпях написал записку: «Дядя Комлош, рядом с вами свечка и спички. Если станет страшно в темноте, зажгите ее». Записку он положил на пол рядом с дядей Комлошем, свечку потушил, а под руку ему сунул спички. Потом в кромешной тьме они вдвоем с Денешем вылезли из тайника.
Бесшумно и незаметно они пробрались обратно в подвал и впервые порадовались, что дуговая лампа Шефчика так тускло светит. Если бы кто и заметил их появление в подвале, наверняка подумал бы, что это двигаются у входа тени, так как в полумраке нелегко было отличить человека от тени…
Этот нагонявший дремоту полумрак и доносившийся отовсюду храп всякий раз мешали зеленорубашечнику высказывать свои взгляды. Он уверял, например, что теперь опасность уже миновала. На улице, неподалеку от дома, выкопали ров, который и остановит танки. Если же, мол, русским, ценой больших потерь, все-таки и удастся добраться до рва, то на улицу уж ни один из них не ступит: это так же верно, как дважды два четыре. Чтобы жильцы дома чувствовали себя в полной безопасности, он, Теофил Шлампетер, лично станет защищать вверенное ему здание. Именно поэтому с сегодняшнего дня он будет постоянно находиться дома и надеется, что, за исключением нескольких отъявленных коммунистов, скрывающихся евреев и опасных дезертиров, все будут только рады этому.
Но шумного проявления восторга не последовало. Зеленорубашечнику пришлось удовольствоваться добрыми пожеланиями Теребешей и приглашением к ужину. «Вы, право, заслужили это скромное угощение, — говорили Теребеши. — Ведь вы целый день бескорыстно сражались за родину».
Габи, вспомнив новенький дамский велосипед и набитый доверху рюкзак, усмехнулся.
Рано утром, когда остальные еще спали или просто лежали, потому что не хотелось вылезать из-под теплого одеяла, председатель созвал заседание. Пригласили, конечно, и советника. Бомбежка и обстрел, которые на рассвете обычно утихали, снова усилились. Между прочим, в подвале сейчас было так же темно, как и ночью. Председатель открыл заседание и, взяв клятву, что все сохранят тайну, сообщил о жильце конспиративной квартиры, то есть о дяде Комлоше. Рассказывая об этом, он с тревогой поглядывал на доктора Шербана: а вдруг он перебьет и скажет, что это, мол, не детская забава. Но доктор Шербан не перебил его и ничего не сказал, а, наоборот, в знак одобрения согнул указательный палец.
Члены группы так и горели желанием действовать, хоть чем- то помочь беглецу. Дюрика заявил, что он отдаст свой завтрак дяде Комлошу. Шефчик-старший предложил свой обед, Денеш сказал, что отдаст свое одеяло, так как в конспиративной квартире очень холодно. И доктор Шербан — подумать только, сам доктор Шербан! — не только не возражал, но и одобрительно кивал головой. Он предложил от себя отнести дяде Комлошу чистую одежду, смену белья, в чем тот, очевидно, очень нуждается.
Читать дальше