Клавдия Лукашевич - Сиротская доля

— Наташечка, милая, что ты все какая-то невеселая? — спросил ее однажды Николай Васильевич, так звали монаха.

— Нет… Ничего… Я веселая, дядя Коля.

— Что же, ты как будто и не рада мне?

— Что вы, дядя Коля… Я рада, очень рада, — тихо ответила девочка.

— Может, у тебя какое-нибудь горе на душе?

— Нет, дядя Коля.

— Или тебя обидели?

— Здесь некоторые девочки часто всех обижают… Вон, Соня Малкова такая сердитая.

— Ты не разговаривай с ней, Наташечка…

— Я и не говорю. Она сама всех задевает.

— Я тебе, Наташечка, сегодня халвы принес… Лавочник уверял, что вкусная-превкусная… Смотри-ка…

Он развернул бумагу. В ней был маленький, не больше полфунта, кусочек халвы. Смущенно посмотрела на этот кусочек девочка, и в ее голове мелькнуло, что подруги будут смеяться над ней: у нее всегда хуже, чем у других, всего так мало. Отчего дядя Коля не мог ей принести много, много халвы и много гостинцев?!

— Дядя Коля, вы мне лучше не приносите гостинцев, — проговорила печально Наташа.

— Отчего же, Наташечка? Я так рад побаловать тебя…

— Подруги смеются и дразнят… У меня всегда мало… Они говорят, что у меня и гостинцы нехорошие… И никогда от меня ничего не берут…

Дядя удивленно посмотрел на племянницу и замолчал. Он понял все, но не сказал Наташе, как он целую неделю копил копеечки, чтобы купить ей халвы, как долго плелся он из своего монастыря, отстоявшего почти на 10 верст от их приюта, как продрог дорогой в этот холодный, ветреный день.

Наташа задумалась и молчала… Наконец, как бы очнувшись, она проговорила:

— Когда я вырасту большая, я куплю вам, дядя Коля, новый хороший пиджак и другой шарф, только не красный… Красный некрасиво… Все смеются. И пальто и шляпу куплю…

— Ты хочешь сказать подрясник, Наташечка… Это у меня подрясник. Я ведь еще не настоящий монах. Платье, Наташечка, дорого, — трудно собраться купить.

Николай Васильевич конфузливо оглянул себя, обдернул подрясник, поправил шарф, посмотрел кругом и покраснел. Он увидел много маленьких глаз, насмешливо устремленных на него. Он опустил голову и молчал, как бы что-то обдумывая.

— Наташечка, милая… Лучше я не буду приходить к тебе, — сказал монах, заглядывая в лицо девочки слезящимися глазами.

— Ах, что вы, дядя Коля?! — воскликнула Наташа и слезы градом брызнули из ее глаз. Она отвернулась и старалась скрыть их.

— Не плачь, не плачь, Наташечка! Что подумают люди? — испугался дядя. — Я не хотел тебя огорчить. Я только подумал, что тебя подруги дразнят… Одежда у меня очень неважная… Совестно сюда ходить… У вас здесь так светло, чисто…

— Нет, приходите всегда! — горячо воскликнула девочка. — Пусть все дразнят, смеются… Пускай меня не любят… Вы все-таки приходите!

Наташа говорила скоро, волнуясь, едва сдерживая слезы. Ей хотелось, чтобы дядя понял, как испугали ее его слезы.

— Если вы не будете ко мне приходить, то я умру, закончила она убежденно свою речь. — Да, непременно умру… Ведь у меня только вы… и еще дядя Петя… Он не приходит ко мне…

— Как ты нехорошо сказала, Наташечка! Зачем умирать? У тебя вся жизнь впереди… Поживешь еще, милая, и весело и хорошо… И будешь счастлива…

— Да, дядя Коля, когда я вырасту, то найму себе маленькую комнатку и буду жить вместе с вами… Я выучусь хорошо работать… Я ведь буду портнихой, дядя Коля, и вам сошью… По вечерам мы станем книги читать… Вы будете на флейте играть, я стану петь…

— Доживем ли мы до такой счастливой жизни, Наташечка, милая? Дай-то Бог!

— А где ваша флейта? — вдруг радостно спросила девочка, оживляясь.

— Моя флейта спрятана… Не играю на ней. Скучно. Сейчас вспомню, как мы с тобой игрывали, как ты, бывало, хорошо пела. Поешь ли ты здесь, Наташечка?

— Нет, не пою…

— Отчего же? Ты бы пела… Наверно, всем бы понравилось. У тебя такой славный голосок…

— Мне совестно. Подруги, наверно, смеяться станут.

— Над чем же смеяться! Если кто умеет петь — это большое утешение… Хорошая песня в горе утешить может.

— Помните, дядя Коля, какая чудесная песня «Среди долины ровныя»? — вспомнила Наташа.

— Да, эта песня, можно сказать, самая распрекрасная. Теперь уже таких складывать не умеют… Ты хорошо ее пела, Наташечка…

Девочка улыбнулась тихой, счастливой улыбкой.

В таких отрадных воспоминаниях проходили воскресенья для Наташи, а кончались они нередко печально.

Возвратившись в спальню, девочка видела насмешливые лица подруг, кто-нибудь представлял то ее, то дядю Колю. Она находила у себя на столике портреты в смешном виде, она узнавала дорогого ей человека. Очень часто ее рисовали на большой классной доске или пели какую-то глупую песню, которая кончалась словами: «дядюшка монах, закричал ахах». Нужно было много характера, кротости, чтобы скрепя сердце переносить все эти обиды.