Семён Самсонов - По ту сторону

Костя наклонился к самому уху Вовы и заговорил быстро, захлебываясь и глотая слова:

— Ты не думай, Вова… Я в наших крепко верю! И никогда не испугаюсь, если надо что-нибудь сделать вместе со всеми. Но ведь надо же обдуманно поступать! А если будем свои головы сгоряча, как Жорка, под удары подставлять, то можем и Красной Армии не дождаться. Перережут нас всех, как цыплят, и всё.

— Я про тебя плохо и не думал! — Вова поглядел Косте прямо в глаза.

Юра и Жора даже не заметили их разговора, разгорячённые спором.

Вова послушал-послушал и рассмеялся:

— Чудаки вы какие! Красная Армия обязательно сюда придёт. — Голос Вовы зазвенел уверенно, горячо. — И про нас никто не забудет, всех освободят. Только мы сами должны крепко верить, дружить, не сдаваться. Давайте вот потихоньку соберёмся и решим, как сделать, чтобы легче было нам дождаться Красной Армии.

— И девчат пригласим? — спросил Юра.

— Всех не надо. Позовём Шуру, а она пусть расскажет Люсе и Ане.

— А может, лучше сразу всех собрать?

— Всех нельзя, — сказал Жора. А вдруг к ним в каморку затащится Лунатик, а их нет?

Лунатиком ребята прозвали отца Эльзы Карловны за то, что днём он редко выходил во двор, а по ночам бродил чуть не до утра. То в коровник зайдёт, то к ребятам наверх поднимется, то прохаживается по двору, пыхтит трубкой, бормочет что-то себе под нос, кашляет и без конца бродит всю ночь, точно сторожит своё богатство.

Решили так, как предложил Вова. Соберутся на чердаке Жора, Юра, Костя, Вова и Шура ночью, после работы. Жора и Юра попеременно будут наблюдать за воротами коровника, чтобы вовремя спрятать Шуру, если Лунатик вдруг забредёт к ним.

На следующий день после обеда Вова нарочно задержался на кухне. Шура сливала молоко в большие фляги, Аня вышла принести воды.

— Мы решили сегодня собраться у нас, — быстро зашептал Вова. — Ты должна быть от девочек. Только никому пока ни слова.

Вова испытующе поглядел на Шуру. Она подняла удивлённые глаза:

— Может… может, лучше Люся?

Шура сказала так потому, что Люся всё-таки первая познакомилась и подружилась с Вовой. Но у Вовы были такие серьёзные глаза, что Шура насторожилась. Нет, пожалуй, ребята не просто хотят «отвести душу», поговорить.

Вошла Аня. Вова взял чашку с водой, поднёс её к губам и как бы невзначай твёрдо сказал:

— Ты, Шура, ты!

Допил воду, отдал Ане чашку и вышел, постукивая деревянными подошвами по каменному полу коридорчика, а Шура подумала: о чём же будут они сегодня говорить на сборе?

Но после обеда произошло неожиданное событие. Костя решил перед отъездом вывезти ещё одну тачку навоза, неловко повернулся, и тяжёлая тачка накренилась. Оп попытался удержать её, но не смог и вывихнул руку. Прибежала Эльза Карловна, подняла шум, однако Костю не тронула. Уходя, она сказала Вове:

— Ты поедит завод!

К полудню небо стало проясняться. Яркое солнце пробилось сквозь пелену разорванных облаков, озаряя зеленовато-жёлтые поля и леса, омытые дождём. В свежем осеннем воздухе пахло увядшей листвой. Обсаженная тополями дорога светилась множеством луж, на поверхности которых играли золотые зайчики солнечных лучей.

Ломовая лошадь не спеша тащила плоскую автокачку — телегу на резиновых скатах. На пружинном сиденье, обтянутом чёрным дермантином, восседала грузная Эльза Карловна, держа в руках натянутые вожжи. Вова кое-как пристроился сзади, придерживая тяжёлые фляги.

Чем хуже становилась дорога, чем больше трясло и подбрасывало Вову на ямах и выбоинах, тем мрачнее становились его мысли. Ему так и хотелось толкнуть Эльзу Карловну в широкую заплывшую жиром спину, чтобы она полетела с этого скрипучего сиденья ко всем дьяволам.

Наконец телега выехала на автостраду и плавно покатилась к показавшемуся из-за пригорка городу. Настроение Вовы несколько улучшилось. Кажется, впервые в этом году Вова почувствовал прелесть свежей, чистой и красивой осени. Ему вспомнились школа, друзья, дом. Сейчас бы он уже учился в шестом классе. После уроков вместе с ребятами отправлялся бы на стадион играть в футбол, а потом успел бы заглянуть в сад послушать музыку. Ах, как чудесно жилось там, дома, среди друзей, в родном городе, где был знаком каждый камень. Как привольно дышалось! Как далека теперь та, настоящая жизнь!..

Скоро лошадь свернула опять на просёлочную дорогу, и автокачка въехала в сосновый лес. «Спрыгнуть бы с телеги, спрятаться где-нибудь в зарослях», — думал Вова, но всё это было мечтой. Вова не мог позволить себе ничего, он невольник…