Семён Самсонов: По ту сторону

Один черноглазый, загорелый и крепкий мальчик был без вещей. Поднявшись в вагон, он не отошёл от двери, а встал сбоку и, высунув голову, принялся с любопытством рассматривать толпу провожающих. Его чёрные, похожие на крупные смородины глаза светились решимостью.

Черноглазого мальчика никто не провожал.

Другой, рослый, но, видно, сильно ослабевший паренёк неловко закинул ногу на лесенку, приставленную к вагону.

— Вова! — окрикнул его взволнованный женский голос.

Вова замешкался и, оступившись, упал, загородив дорогу.

Задержка рассердила полицейского. Он ударил мальчика кулаком:

— Шевелись, болван!

Черноглазый мальчик тотчас подал Вове руку, принял от него чемоданчик и, зло покосившись на полицейского, громко сказал:

— Ничего! Крепись друг!

У соседних вагонов шла посадка девочек. Здесь было ещё больше слёз.

— Люсенька, береги себя, — повторял пожилой железнодорожник, но видно было, что и сам он не знает, как это сможет сберечь себя его дочка там, куда её везут. — Ты смотри, Люся, пиши.

— И ты тоже пиши, — сквозь слёзы шептала белокурая голубоглазая девочка.

— Узелок-то, узелок возьми! — раздался растерянный голос.

— Береги себя, детка!

— Хлеба хватит ли?

— Вовочка! Сыночек! Будь здоров! Крепись! — терпеливо повторяла пожилая женщина. Слёзы не давали ей говорить.

— Не плачь, мама! Не надо, я вернусь, — сдвинув брови шептал ей сын. — Я сбегу, вот увидишь!..

Скрипя, одна за другой задвинулись широкие двери товарных вагонов. Плач и крики слились в один громкий протяжный стон. Паровоз засвистел, выбросил сизый фонтанчик пара, дрогнул, рванулся вперёд, и вагоны — красные, желтые, серые — медленно поплыли, мерно отсчитывая колёсами стыки рельсов.

Провожающие шли возле вагонов, всё ускоряя шаг, потом побежали, махая руками, платками, фуражками. Они плакали, кричали, ругались. Поезд уже миновал станцию, а толпа, окутанная дымкой серой пыли, всё ещё стремилась вслед за ним.

— Рра-зой-дись! — орал полицейский, размахивая резиновой дубинкой.

…Вдалеке замер гудок паровоза, и над линией железной дороги, там, где за семафором скрылся поезд, медленно поднималось в небо облако чёрного дыма.

Вова плакал, прислонившись к наваленным в углу мешкам и чемоданам. При матери он старался сдерживаться, а вот теперь плакал. Ему вспомнилось всё, что произошло за последнее время.

Когда началась война и нужно было эвакуироваться, Вова с матерью собрались ехать в Сибирь, к родным. За несколько дней до отъезда он заболел. Мать хотела всё-таки уехать, но её отговорили. Как ехать с больным ребёнком! Дороги забиты, фашисты бомбят их днём и ночью. А мальчик не в силах даже подняться на ноги. Разве мать сможет унести его на руках, если поезд будут бомбить!

Вова хорошо помнил, как пришли фашисты. Несколько дней ни он, ни его мама не выходили из дома дальше двора. И вдруг однажды утром прибежала перепуганная соседка и с порога крикнула матери:

— Мария Васильевна!.. В городе, в городе-то что делают, проклятые…

— Кто? — растерянно спросила мать.

— Фашисты.

— Ну, что ж! Дождёмся, когда они за всё получат сполна.

— Да… — с горечью протянула соседка. — Хорошо бы дождаться! Вы только посмотрите, что в городе делается! — торопливо говорила соседка. — Магазины разгромлены, всюду пьяные солдаты. Приказы появились: после восьми часов на улицу не выйди — расстрел. Я сама читала! За всё! — решительно за всё — расстрел.

Соседка ушла. Вова с матерью сели кушать. Вдруг раздался стук в дверь. Мать вышла в сени и вернулась в комнату бледная. Такой бледной Вова никогда ещё её не видел.

Вслед за ней вошли два немца в зелёных мундирах и русский в какой-то странной форме. Вова сразу узнал его: совсем недавно этот человек приходил к ним как монтёр из радиоузла.

Дерюгин появился в городе незадолго перед войной. Поговаривали, что он сын бывшего торговца и имел судимость. Устроился монтёром в радиоузел, а теперь появился в форме полицейского. Держался он уже совсем иначе. Вова даже поразился — как может измениться человек!

— Приятного аппетита! — развязно сказал Дерюгин, без приглашения пройдя в комнату.

— Спасибо, — сухо ответила мать, а Вова подумал: «Вот он какой, монтёр!»

— Мы, собственно, к вам по делу, так сказать, предупредить, — по-хозяйски оглядывая комнату, начал Дерюгин: — Господин комендант приказали выявить всех бывших работников районных организаций и предложить им встать на учёт.