Колетт Вивье - Автостоп

— Папа разбился? Как? Что с ним? — бормотал Пьер.

— Насколько я понял, у него сломана нога и пробита голова… Все это уточнят врачи в больнице. А его клиент, норвежец, сломал себе всего лишь два или три ребра.

Мариэтта зарыдала. Судорожно прижимаясь к брату, она все повторяла: «Папа, ой, папа…»

— Не плачь, — сказал ей жестко Пьер. — Пойди предупреди маму, да побыстрей.

— Она уже знает, — сказал маленький лысый человечек. — Дорогой нам повстречалась девочка Митралей, она сказала, что ваша мать у них, они сейчас приедут. Мужайтесь, ребята. Все обойдется, поверьте мне…

Перед дверью затормозила машина, и из нее вышла мадам Сандос, ее поддерживал под руку упитанный мужчина в твидовом костюме. Люк едва узнал ее: она не причитала, не стонала и держалась спокойно, как-то вся выпрямилась, в глазах появилась жесткость, а губы были сжаты, — это была другая женщина.

— Я поеду к мужу в больницу, — сказала мадам Сандос, и голос ее не дрогнул. — Месье Митраль отвезет меня туда.

— Без меня ты никуда не поедешь, — заявил Пьер, отстраняя сестру.

— Не оставляйте меня здесь одну, — проговорила, глотая слезы, Мариэтта.

Мать посмотрела на них.

— Что ж, поедем все вместе. Вы оба поедете со мной. Залей огонь, детка. Кто знает, когда мы вернемся.

Потом началась какая-то суета: проводники ушли, Мариэтта погасила огонь в плите и взяла свою куртку с вешалки, мадам Сандос вынула из шкафа темно-серое пальто, надела его и тщательно застегнулась на все пуговицы.

Пьер подошел к Люку.

— Мне неприятно бросать тебя, — сказал он вполголоса, — но сам понимаешь…

— Да-да, конечно, ты должен быть там, — ответил Люк с волнением. — Я буду думать о тебе, и завтра утром, прежде чем отправиться в Соланж, забегу узнать ваши новости. Не сомневаюсь, что все будет хорошо, просто уверен. До свидания, Пьер.

Хотя Люк и держался уверенно, он почувствовал себя очень одиноким, когда исчезли задние огни машины. Эта неожиданно разыгравшаяся на его глазах драма сильно взволновала его, и он едва удержался, чтобы не крикнуть, как Мариэтта: «Не оставляйте меня одного!»

Но он вовремя взял себя в руки. Что ему было там делать, если бы увязался за ними: ведь он им чужой человек, случайно попавший в их дом, когда семью постиг такой удар. И Люк печально поплелся в свою гостиницу. По дороге мчались машины в сторону Шамони, ярко горели огни шикарных гостиниц.

Увидев его, официантка нахмурилась.

— Вы меня не предупредили, что вернетесь! — воскликнула она. — Да, впрочем, я все равно не могла бы вас поместить в той мансарде, хозяин велел отнести туда только что полученные ящики с консервами и безопасности ради запер дверь на ключ. Ваш рюкзак я спрятала за стойкой… Мне очень жаль вас отсылать… А может быть… отправить вас в велосипедный гараж?

— Это было бы прекрасно, если это вас не затруднит…

— Ну что ж… Так или иначе, другого выхода нет. Гостиница битком набита… Да, кстати, я подобрала у колонки бумажку с адресом, я подумала, может быть, вы ее потеряли, когда умывались, и сунула ее вам в рюкзак.

— Да нет, я ее выкинул, — пробормотал Люк.

— А я думала, она вам нужна… Идите осторожно и не попадайтесь на глаза хозяйке.

Хотя Люк и свернулся в комочек, в гараже было так холодно, что уснуть он не смог. Он чувствовал себя все хуже и хуже — его знобило и болело горло. «Видимо, я простудился, когда спускался в грозу с альпийских лугов, — подумал он. — Ничего, пройдет». Но наутро ему не стало лучше. Он чувствовал себя совершенно разбитым.

Официантка подбежала к нему в холле:

— Вы уже уходите, завтракать не будете?

Еще шесть франков?.. Люк покачал головой и, попрощавшись с этой доброй женщиной, с трудом доплелся до домика Пьера. Его друг выносил из сарая корзину с морковью.

— Как отец? — крикнул Люк еще издалека.

— Порядок! С ногой вроде ничего страшного — ему наложили гипс, и все. Но вот рана на затылке тревожит доктора. Хорошо еще, что из раны шла кровь, иначе могло бы быть внутреннее кровоизлияние, гематомой называется. Ему сделали рентген, к счастью, ничего опасного нет, и у меня отлегло от сердца… Мама и Мариэтта остались в больнице, а я приготовлю овощи и буду убирать дом. Ты что, поедешь поездом в девять тридцать пять?

— Разве есть такой поезд?

— Ты не знал? Сейчас девять или около того… Если ты побежишь, то успеешь.

— Мне надо переодеться.

Он быстро переоделся на кухне. Пьер поставил туда свою корзинку и уже схватился за метлу.