Колетт Вивье - Автостоп

Его искали по всем углам и наконец нашли за ящиками, где он, удобно примостившись, спал как убитый.

— Ну, этот у меня дождется, — пробурчал Питале. — Что до тебя, Люк, то ты свободен. Вот твои десять франков.

Люк ушел довольный и гордый. Первым делом он направился в ближайшую булочную и купил там несколько рогаликов. Он съел их, не сходя с места, и только потом огляделся вокруг. На тротуарах уже никого не было, ставни в домах были закрыты… Где же он будет спать? И почти машинально Люк вернулся назад, в тот зал, где выступал кукольный театр. У тротуара стоял грузовичок — видимо, тот, на котором разъезжает труппа. Еще один грузовичок, уже который по счету за время его странствий. Дверь зала была закрыта на замок, но маленькая дверца рядом была распахнута и вела в складское помещение. Люк вошел туда, вытащил свой спальный мешок, залез в него и проспал до утра как убитый.

Как, уже семь часов? И дождь хлещет так, что вода затекает даже под дверь. Еще толком не проснувшись, Люк уже представил себе мокрую дорогу, грязь, лужи и позавидовал своим вчерашним товарищам, которые продолжают путешествие в сухой машине, в то время как он будет месить грязь под дождем, без денег и на пустой желудок. «В хорошенькое попал я положение, нечего сказать! Надо как-то из него выбираться, — все внушал себе Люк, складывая спальный мешок. — Экс-ле-Бен… Да, Бильбиль называл этот город, и Матиас тоже… Он, видимо, находится в Савойе, как раз в противоположной стороне от Клермон-Феррана, но в такую собачью погоду какая разница, тот город или этот, и если бы эти ребята… Может, они еще не уехали? Люк схватил свой рюкзак и выбежал на улицу. Грузовичок… где их грузовичок?.. Ой, какое счастье, вон он стоит! Питале уже сидел за рулем.

— Месье… месье!

Питале обернулся.

— А, это ты? Что ты хочешь?

— Вы не могли бы взять меня с собой? Дождь льет как из ведра… Я собирался в Ним, посмотреть арены, но потерял деньги, а сейчас… дождик-то как из ведра льет, — повторил Люк, и вид у него при этом был довольно жалкий.

— Это надо обдумать, — сказал Гару, сидевший рядом с Питале.

Гару посмотрел на Матиаса, Матиас — на Питале, а тот в свою очередь пожал своими широченными плечами.

— Пусть лезет в кузов, — сказал он. — Я наблюдал за ним вчера весь вечер. Он стоит куда больше, чем этот бездельник Бильбиль.

Грузовичок, на котором разъезжала труппа — его прозвали неизвестно почему «Блохой», — не походил ни на одну современную машину. В давние времена он выглядел, возможно, даже шикарно, но теперь вряд ли кто мог назвать его марку. Кузов был весь во вмятинах и царапинах, из сидений повылезли пружины и волос, да и цвет его было трудно определить — не то зеленовато-серый, не то серовато-синий в красную крапинку, словно случайно забрызганный. Видимо, грузовичок и сам понимал, в каком он упадке, и потому клаксон его звучал жалобно и скорее напоминал вой бездомной собаки. Тем не менее ехал грузовичок очень резво, и Питале обычно обходил без труда попутные машины. Даже если это были «ДС» или «Пежо-204».

Матиас и Бильбиль сидели на задних сиденьях, заваленных театральной бутафорией, а Люку вместо стула поставили ящик, да еще весь в гвоздях, которые при малейшем толчке впивались ему в икры, но он был рад, что едет, и не думал жаловаться.

Матиас чинил виселицу, которая сломалась вчера во время спектакля, когда ею швырнули в жандарма, а Бильбиль, развалившись за декорациями, мирно сосал свой любимые леденцы.

— Жандарму надо сшить новый костюм, — сказал вдруг Питале. — Этот уже совсем рваный, ты с ним недостаточно осторожно обращаешься, Матиас.

— Ну знаешь, — возмутился Матиас, — кто бьет жандарма палкой? Я или ты?

— Верно, вид у него неважный, но из чего сшить мундир?.. Может, пожертвуешь синей рубашкой, Гару?

— Нет, я ее берегу на костюмы марсианам.

— Марсиане в синем, где это видано?

— Ладно, ладно, пусть они будут в зеленом, у нас где-то валялся зеленый лоскут…

В этот момент машину сильно тряхнуло, и «Блоха» остановилась так резко, что все пассажиры попадали друг на друга, а Бильбиль к тому же ударился спиной о ящик.

— Мотор отказал, — сообщил Питале.

Видимо, это случалось частенько, потому что никто не удивился. Все вышли на шоссе, потирая кто голову, кто локоть. Дождик уже прекратился, но в лугах еще стояла вода, поэтому можно было ходить лишь вдоль обочины. Тишину нарушали только ворчание Питале да треск глохнущего мотора.