Анне-Катрине Вестли - Аврора на теплоходе [Повести]

Концерт получился долгий, потому что папа обещал выполнить просьбу каждого. Один заключённый пожелал «Лунную сонату» Бетховена, другой — что-нибудь из морских вальсов, третий — какой-нибудь из псалмов и ещё один — музыку к народному хоппса-танцу с прискоками. Папа исполнил просьбу каждого.

— Спасибо за старый год, — сказал наконец папа, — встретимся в новом. Может, тогда кому-нибудь захочется поучиться музыке.

Авроре даже не хотелось уходить оттуда, так там было уютно, но папа сказал, что теперь им нужно сесть за стол и хорошо поесть.

— Ты ведь, Аврора, впервые окажешься на празднике во взрослой компании.

Хотя не такая уж компания была взрослая. После того как все поели, и взрослые, и дети приняли участие во множестве разных игр. Но когда часы приблизились к половине двенадцатого, жена судьи сказала:

— Вы все знаете, что в Фабельвике в ночь под Новый год все ходят в церковь. Поэтому и я приглашаю всех туда пойти.

— Наверное, Сократик уже устал? — сказал папа.

— Да и Аврора тоже, — сказала мама. — Она на ногах весь день. Я пойду с малышами домой?

— Най ик, — сказала Гиннекен. И она говорила серьёзно. Гиннекен так очаровали нурланнский воздух и здешние красоты, что она совсем измоталась. И теперь она решила пойти домой с детьми.

— В Голландии в канун Нового года люди сжигают рождественские ёлки, — сказала мама, — и Гиннекен говорит, что тогда они устраивают фейерверки, а суда дают гудки. Ты хочешь, Аврора, пойти с Гиннекен домой? А я пойду с папой.

— Хочу, — сказала Аврора.

Сократ заснул сразу, как только пришёл домой, а Аврора мешкала изо всех сил, ей очень хотелось дождаться двенадцати часов. Они с Гиннекен надели ночнушки, завернулись в шерстяные покрывала, сели у окна и стали в него смотреть. И Гиннекен получила всё, к чему она привыкла на родине.

Сначала само небо запустило вверх фейерверк в виде северного сияния. Потом забили церковные колокола, и ровно в двенадцать часов загудело одно судно. Это подал сигнал «Молодец», который так разнообразил гудок, что казалось, изображал из себя целый хор, который гудел в честь Нового года.

В первое утро нового года Аврора спала дольше обычного, хотя всё же не слишком долго. И она, Сократ и Гиннекен встали одновременно. А мама с папой всё ещё спали, потому что после посещения церкви отметили праздник ещё у десятка знакомых, их пригласивших. Так что выспаться им было нужно. Гиннекен затопила печку в гостиной, Аврора приготовила завтрак, Сократ принёс со второго этажа Чучело, хотя с лошадкой всё же не справился, ему помогла отнести её вниз Гиннекен.

Когда они поели, Сократ взглянул сначала на Чучело, а потом на Гиннекен. Он подошёл к Авроре:

— Аврора, мы расскажем о нашей тайне Гиннекен?

— Пожалуй. Пусть Гиннекен знает её, она ведь не может здесь, в Фабельвике, никому рассказать о ней, кроме папы и мамы, а они её знают.

Тогда они оба взглянули на Гиннекен, и она тут же поняла, что её хотят посвятить в какую-то тайну.

— Ты поедешь с Сократиком и Чучелом на лошадке, — сказала Аврора. — А я с вами не поеду, у меня сегодня другие дела.

— Тогда у меня освободится больше места для Гиннекен, — сказал Сократ.

— Поезжайте в Тириллтопен! — посоветовала Аврора. — Пусть она познакомится с ним, усадьбой в лесу, бабушкой и всеми другими. Заодно передай от меня привет Розе, Самоварной Трубе, Нюсси и Биттелиттен, если их увидите.

— Обязательно, — сказал Сократ и сел на лошадку за Чучелом.

Гиннекен села последней. Ей поездка уже нравилась, и она ничуть не жаловалась, что сидела позади всех и ей приходилось на скаку держаться за лошадиный хвост.

— До свиданья, — сказала Аврора и вышла из дома. Но она не отправилась в сад или к Юханне и Ракель. Нет, ей захотелось повидать того мальчика, с которым было так интересно общаться вчера.

Сегодня был ясный день, и уже светало. Папа говорил, что теперь будет светлее с каждым днём, но всё равно пройдёт ещё немало времени, пока солнце не засияет на целый день.

Она опять пошла к пристани. Вдруг там окажется тот самый мальчик? Увы, там его не было, но там стоял Альфред с пирса. Он уже закрыл сарайчик с навесом и собирался домой. Но какой же он сегодня был красивый! Он вымыл бороду, надел белую рубашку, а поверх неё — ещё вязаный свитер и к тому же куртку. Альфред, наверное, считал, что первый день года должен быть торжественным.