Анне-Катрине Вестли - Аврора на теплоходе [Повести]

— А я буду гудком, — сказал Сократ и сразу же загудел.

А Аврора представила себя многими людьми сразу. Она была и поваром, который готовил обеды для пассажиров, и грузчиком, который ставил ящики на палубу и убирал их с неё, и штурманом, и начальником машинного отделения. Конечно, ей приходилось говорить на разные голоса, а Сократ всё гудел и гудел, поэтому они не сразу услышали, как жена судьи постучала в дверь.

«Что они делают? Наверное, там собралась большая компания?» — думала она перед входной дверью.

— Берегись! Едут четыре ящика с банками и два мешка с картошкой! Машина поломалась, но мы её починим, нужно только держать судно против волны!

Аврора замолчала, чтобы перевести дух, и только тут услышала стук в дверь. Она забыла, что стоит на палубе судна, и бесстрашно пошла открывать дверь… На пороге стояла жена судьи с подносом, накрытым белой салфеткой.

— Привет! — сказала она. — Я знала, что вы дома, и решила забежать и угостить вас булочками, но сейчас же должна бежать, этим утром у меня столько работы. Сегодня ведь у нас канун Нового года и вы придёте к нам в гости. Привет вам от мамы. Она скоро придёт.

— Отлично! — сказала Аврора. — Нам булочки пригодятся, пассажиров на рейсовом теплоходе надо кормить.

— Обязательно, — сказала жена судьи и взглянула на стулья. — Я думала, вас здесь десятеро, а вас только двое.

— И ещё Чучело, — добавил Сократ, — и ещё Гиннекен. Она сидит вон на том стуле и смотрит на нас.

Жена судьи взглянула на стул с пледом и поняла, что там, похоже, сидит Гиннекен.

— Ну всё, я побежала домой, — сказала она. — Счастливо!

Аврора и начальник гудка съели много булочек, а потом Аврора взяла старую газету, обернула её вокруг руки и перехватила резинкой. Получилась подзорная труба. Она встала на носу судна, откуда была видна калитка. Но что же там происходит?

А там стояла толпа детей и одна дама, и все дети указывали туда, где стояла Аврора, и дама кивала им головой. Дама была очень высокая и худая. Вот она пошла к дому.

— Сократик! — крикнула Аврора. — Смотри! Там Гиннекен!

— Нет-нет, — сказал Сократ. — Она сидит вот на этом стуле. Бедная Гиннекен!

— Неправда! Вон она идёт! Настоящая!

Тут в дверь постучали, и в комнату вошла Юханна.

— Тут пришла одна дама, она ни слова не говорит по-норвежски, но разговаривает похоже. Она держит в руке бумажку, и тот парень с пирса, Альфред, сказал, что на бумажке написано ваше имя и мы должны проводить её к вам.

— Привет, Аврора! — сказала дама по-голландски.

— Гиннекен! — прокричала Аврора.

— Гиннекен! — повторил Сократ.

Он ухватил плед, затащил даму в гостиную и укутал её пледом, а Аврора её спросила, не хочет ли она булочку, потому что, к счастью, ещё оставалась одна, последняя.

Теперь Аврора только радовалась, что они с Сократом и Чучелом съездили в Голландию прошлой ночью. Ведь она сразу же Гиннекен узнала. Но как Гиннекен попала сюда? К счастью, тут подошла мама, а мама с ней разговаривать умела. Так они узнали, что Гиннекен доехала на рейсовом теплоходе до Свульвера, но дальше до Киркенеса она не поехала, сошла в Свульвере на берег, написала имена папы и мамы и название Фабельвик на бумажке, и кто-то проводил её до рейсового катера «Молодец», а «Молодец» довёз её до Фабельвика, и тот парень с пирса, Альфред, попросил детей проводить её к ним.

— Скоро придёт и Эдвард, — сказала мама, — а я побегу готовить обед.

Хорошо, что мама сразу же за него взялась, ведь немного погодя через калитку галопом проскакал папа. Он работал всё утро и ужасно проголодался.

— Привет! — крикнул папа. — А обед готов?

— Скоро будет готов, — сказала мама, — но сначала зайди и поздоровайся с нашей гостьей.

— С гостьей? — удивился папа.

— Да, с Гиннекен, — сказала мама и с хитрецой кивнула: вряд ли папа, настолько сегодня занятый, сразу узнает Гиннекен.

— Ну да, конечно. Она же сидит, накрывшись пледом на стуле.

Он сказал это с той же хитрецой, что и мама.

— Ты об этом знаешь? — удивлённо спросила мама.

— Я же разговаривал с детьми утром, — с гордостью сказал папа. — Они рассказали мне о путешествии и показали лошадку на снегурках. Они уже побывали и в Амстердаме и в Дельфте. И, ты не поверишь, я сел на Гиннекен! Я ведь совсем не думал, что плед означает что-то другое. Это был просто плед, наброшенный на стул. Ты бы видела выражение лица Сократика. «Ты сел на Гиннекен! — закричал он. — И совсем её раздавил!»