Анне-Катрине Вестли: Аврора и Сократ [Повести]

— А вы знаете, какой сегодня день? — спросил папа. — Сегодня шестнадцатое мая и завтра, когда мы поедем, будет семнадцатое, а Сократик до сих пор не знает, что происходило семнадцатого мая.

— В этот день в Тириллтопене играет музыка, — сказала Аврора.

Пока они это обсуждали, маме удалось засунуть рулончик с картиной в папин чемодан.

На следующее утро маленькая синяя машина стояла полностью загруженная и готовая тронуться в путь и ждала своих пассажиров. Ей предстояла долгая дорога, но уже вчера в неё залили новое масло, накачали колёса и наполнили бак бензином доверху, так что он чуть не переливался.

А вот рессоры в машине не поменяли, так что, когда мама с папой, Аврора, Сократ и Гиннекен сели на свои места, машина довольно сильно просела. Хорошо ещё, что рессоры выдержали.

— Прежде чем отправиться в путь, давайте заглянем к тюльпанам.

Мама имела в виду не маленькую клумбу с тюльпанами, нет, она говорила о необозримых для человеческого глаза полях, на которых цвели красные, жёлтые и фиолетовые тюльпаны.

Там на обочине дороги стояли люди и продавали цветы — букеты цветов и длинные-длинные гирлянды из них.

Их автомобиль никогда ещё не был так хорош. Казалось, что он только что побывал на выставке и завоевал первую премию за красоту и силу мотора. Папа постарался закрепить на нём гирлянду попрочнее, и они двинулись в путь.

— Ты когда-нибудь строила запруду, Аврора? — спросил папа.

— А как же. Строила. Вместе с Нюсси в Тириллтопене. Сначала Нюсси сказала, что запруды делают только мальчики, но это была неправда, мы прекрасно её построили, но потом на неё наехала машина и всю разрушила.

— Скоро мы до такой запруды, её ещё называют дамбой, доедем, — сказал папа. — Она, конечно, побольше той, которую вы построили, но ты вполне сможешь представить, сколько труда нужно вложить, чтобы её сделать. Когда-то на этих местах было озеро, которое называлось Зюйдерзее, хотя вообще-то это был морской залив, море не захотело лежать вне границ Голландии, оно словно наползало на землю, и в зимние штормы и весенние разливы, случалось, оно обрушивалось на берег, и люди стали подумывать о том, как бы им отгородиться от него дамбой длиной во многие мили. Много раз они принимались её строить, но море наступало и разрушало всё уже построенное, но в конце концов им удалось возвести дамбу и они стали осушать отгороженные от моря поля и, таким образом, вместо воды получили земли, ведь здесь жило так много людей, которым нужно было всё больше и больше земли.

— М-да, — сказала Аврора. Она всё глядела на укреплённую на машине прекрасную гирлянду цветов. Только бы её удалось сохранить до самого Тириллтопена, вот это было бы здорово!

— Вот она, — показал папа, — уже начинается.

Аврора думала, что сейчас она увидит море, но она его не увидела, насыпи с одной стороны так сильно возвышались, что она ничего из машины поверх них видеть не могла.

— Подожди немного, — сказал папа. — Их возвели такими высокими, чтобы машины не смывало во время самых сильных штормов.

Они ехали и ехали, пока не оказались у белой башни, где должны были остановиться.

— Сначала мы поднимемся на этот зелёный вал, — сказал папа, — чтобы Сократик мог немного побегать.

Погода стояла прекрасная, но наверху дуло так сильно, что Аврора должна была крепко держаться за папу, Гиннекен держалась за Сократа, а Сократ держался за помазок, а на помазок нападал такой сильный ветер, что на голове у него как будто не осталось ни волосинки.

— Но это так себе ветерок, — сказал папа. — Ты только представь себе людей, которые тут работали и всё время боялись, что при следующем порыве ветра море унесёт их с собой и разрушит всё, что они успели построить.

Они побывали на башне, а потом снова поехали. Но на этот раз поездка их больше не раздражала. Мама с Гиннекен разговаривали на смеси норвежско-голландско-английского языков, и в отдельные моменты Аврора понимала, что они говорят, хотя их слова звучали так странно, что мама и Гиннекен очень смеялись, услышав их. Они въехали в город со старинными причудливыми домами, здания в нём как будто взбирались одно на другое, в нём тоже было много каналов, и жилые баржи строго стояли в ряд.

— Это Гронинген, — сказал папа.

— А, я помню, — сказала Аврора, — мама говорила, что здесь мы попрощаемся с Гиннекен.