Эдуард Пашнев - Девочка и олень

— Ну что? Трудно? — спрашивал он обычно. — Это же простой пример. Его давали в МГУ на мехмате в 1966 году на экзаменах. Кому трудно, поднимите руки.

Трудно было многим, и Михаил Назарович обескураженно разглядывал лес рук. Он хотел сделать из них современных кибернетическому веку люден, а они голосовали против. Он им не верил и Наде не верил больше всех. Ее двойку он считал личным оскорблением.

Война началась до того, как учитель и ученица осознали это. Надя особенно старательно готовилась к урокам математики, а Михаил Назарович изобретал все новые и новые способы напомнить девушке о двойке, о пренебрежении к точным наукам.

— Так! — многозначительно произнес математик, входя в класс. — Все на месте? И Надя Рощина?! Какая приятная неожиданность! Я думал, она не придет.

— Почему вы так думали? — спросила Надя.

— Ну, перекличку мы сделаем потом, — радостно потирая руки, сообщил учитель классу, — а сейчас почитаем газетку. Вот тут одна из наших учениц, давая интервью, в частности сообщила, что точные науки ей, вероятнее всего, не понадобятся. Вот тут, — и, отчеркнув слова, он похлопал по газете рукой, но читать не стал. — Так, Рощина?

— Да, я так говорила, — ответила Надя, поднимаясь и чувствуя неприятное покалывание в сердце. — Я так считаю. Я собираюсь поступать во ВГИК или в полиграфический, точные науки мне там не придется сдавать на экзамене. Это я и имела в виду…

— Значит, я напрасно сюда прихожу? — В голосе учителя прозвучали ничем не прикрытые обида и разочарование.

— Почему вы так должны понимать мои слова? Я говорила об институте, но это когда еще будет! А пока я учусь в школе и обязана знать все, что вы задаете. А когда не знаю, получаю двойку.

— Значит, ты оставляешь за мной право ставить тебе двойки? Ну и прекрасно. Тут вот еще сказано, что твой любимый художник Боттичелли, Так это?

— Да, — недоумевая, ответила Надя.

— А как тебе нравится Жергонн?

— А кто это?

— Математик, геометр. Мне кажется, мы с вами проходили метод Жергонна, когда строили окружность, касающуюся трех данных окружностей. Но для тебя это, конечно, слишком сложно. Ладно, выходи к доске, возьмем у тебя полегче интервью.

Он оставил газету на столе и отошел к окну, освобождая Наде место у доски. С неприятным чувством неловкости и побаливающим сердцем Надя вышла к доске и взяла кусочек мела.

— Чертить тебе ничего не придется, — сказал Михаил Назарович, — мы не смеем тебя утруждать. Что бы у тебя полегче спросить? Ну, скажем, что такое ромб?

— Ромб, — начала отвечать Надя, не глядя на учителя, — это геометрическая фигура.

— Что?! — удивленно вытянулось его лицо.

— Геометрическая фигура, — повторила она тихо.

— Фигура с руками и ногами, да? — мстительно спросил учитель и попятился назад с такой силой, что чуть не выдавил подоконник наружу. Его острый аскетический подбородок презрительно заострился.

— Ромб, — поправилась Надя, — это такое геометрическое тело, у которого…

— Что? — совсем уж преувеличенно изумился Михаил Назарович.

— Тело, — машинально повторила Надя.

— Ну, давай, давай…

Он крепко обхватил себя обеими руками, показывая, что теперь непременно ее выслушает, какую бы глупость она ни сморозила. Но девушку оскорбило его пренебрежительное «давай-давай», и она замолчала, хотя поняла, в чем заключается ошибка. Он требовал, чтобы она точно по учебнику дала определение ромбу.

— Антонов, внеси ясность, — сказал Михаил Назарович.

— Ромбом называется четырехугольник, у которого все четыре стороны равны, — быстро ответил аккуратный, всегда подтянутый А. Антонов.

— Садись, пять, а у Рощиной мы спросим… Что такое?

На предпоследней парте поднялся во весь рост Чиз и бросил на пол со всего размаха портфель с книгами.

— Что такое? — крикнул учитель.

— Извините, Михаил Назарович, — подобострастно сказал Чиз, — у меня замок у портфеля не открывается. Я подумал, если его бросить, может, откроется. Кажется, открылся, — нагнулся он.

— Забирай свой портфель и вон из класса.

Эти его слова подняли Ленку, и она в порыве вдохновения тоже грохнула свой портфель в проход.

— Что такое? И у тебя замок?

— У меня два замка, — с вызовом ответила она. — И оба не открываются. Я не знала, что есть такой способ.

— Ты тоже можешь оставить класс. У кого еще замок?

Ребята молчали. Чиз и Ленка, гордые собой, покинули класс, Надя получила разрешение сесть на место. Она понимала, что война объявлена и что у нее есть союзники.