Эдуард Пашнев - Девочка и олень

Но Лаврушинский переулок по-прежнему звал к себе, и в один из невыносимо пыльных и тоскливых дней Надя привела сюда Ленку.

— Здесь живет Марат. Посидим на лавочке?

Они сели напротив дома. Надя поставила на колени сумочку, щелкнула задумчиво замком, спросила:

— Хочешь понюхать? Мой кислород.

Ленка недоверчиво склонилась над раскрытой сумочкой, в которой лежал носовой платок и удостоверение на право бесплатного посещения музеев.

— Ты что? — сказала она. — Табаком же пахнет.

— Табаком, — согласилась Надя, — поэтому и мой кислород. Здесь лежали сигареты. Мы ходили по Москве, я ему выдавала по одной, пока он все не искурил. Осталась пустая пачка. Знаешь, сколько прошло времени? Больше полугода. А запах сохранился. Правда, удивительно?

— Да, удивительно, — согласилась Ленка. Но удивительно было другое: что Надя вдыхает табачный запах сумочки.

— Как ты думаешь, — щелкнув замком, сказала Надя, переводя разговор на другую тему, — почему должны были умереть Ромео и Джульетта?

— Потому что они, как идиоты, любили друг друга, — не задумываясь, ответила Ленка.

— Разве это основание для смерти? Они в своей любви достигли высшей гармонии. Значит, смерть и есть торжество высшей гармонии. Разве это правильно?

— На такие темы я отказываюсь говорить, — заявила Ленка. — Пойдем отсюда. Тоже мне дом, архитектурный памятник XX века.

— Тоже мне сестра милосердия нашлась, — сказала Надя. — Откуда ты меня хочешь увести? От самой себя? Ладно, пойдем. Только через Арбат. Я тебе одну штуку покажу.

Напротив небольшой витрины антикварного магазина стояли малолитражка с английским флагом на капоте и несколько «Волг». Негр следом за женщиной с голубоватыми, пышно взбитыми волосами вынес из дверей магазина большую бронзовую статуэтку и положил на заднее сиденье малолитражки. Женщина села за руль и уехала, а негр пошел пешком вдоль Арбата, глядя вслед машине.

— Где же они? — сказала Надя, разглядывая витрину. — Я тебе хотела показать одну вещь, а ее нет.

— Может, та самая, что негр унес?

— Нет, он вынес статуэтку, а я хотела тебе показать часы. Мы их «купили» с Маратом еще до его поездки в Астрахань и до болезни Дуськи. Может, переставили? Зайдем?

Девочки побродили около прилавков и полок, поглазели заодно на картины, хрусталь.

— Вы что ищете, молодые люди? — спросил у них мужчина в синем халате.

— На витрине стояли часы, — повернулась к нему Надя, — каминные часы под античность. С бронзовым портиком и двумя мраморными фигурками.

— Помню, помню, были такие, долго стояли. «Сафо и Фаон» назывались. У нее хитон на одном плече, а он с копьем, выходят в обнимочку из портика. Продали.

— Продали? — огорчилась Надя.

— Милые мои, у нас магазин, а не музей.

— Они же очень дорого стоили.

— На такие вещи никто денег не жалеет. У кого они есть, конечно.

Его отвлекли две таинственно перешептывающиеся женщины. Девушки не стали ждать, когда он снова к ним обернется и доскажет историю каминных часов. Они вышли на улицу.

В витрине поблескивали два серебряных слона, держащих в хоботах тарелку гонга, стоял бронзовый водолей в виде фигурки льва с трубочкой во рту и ручкой на спине, несколько фарфоровых статуэток, а каминных часов не было.

— Ну и пусть купили, — вздохнула Надя, — все равно они стоят у нас на камине в круглой гостиной.

— А у меня никогда не будет такого дома, — позавидовала Ленка.

И был еще один грустный ли, радостный ли день — трудно сказать. Василий Алексеевич Брагин пригласил Николая Николаевича и Надю в Тарусу для серьезного разговора.

— Рад видеть тебя, Козленок. Давненько мы с тобой не обсуждали последние политические новости, — сказал старик.

После обеда два плетеных кресла вынесли во двор и поставили в траву за домом посреди усадьбы.

— Здесь нам с вами будет просторно поговорить, — сказал старик Николаю Николаевичу.

Надя ушла в дальний конец, села на качели. Брагин любовался ею издалека.

— Хорошо сидит. Оттуда вид красивый открывается. Пусть смотрит. А мне пора уже смотреть прямо в небо.

— Что это вы такое говорите, Василий Алексеевич? — возразил Рощин.

— Не спорьте, — отмахнулся художник. — В небо смотреть тоже большое счастье.