Василий Еловских: Первая рыбалка [Рассказы]

Вот лес раздвинулся и остался позади мрачной стеной. Егорьевка близко: два поля проехать и немножко леса. Дорога знакомая, не раз по ней ездили Подул сильный ветер. Шурка поднял воротник.

— Мерзнешь. Эх, ты!.. — усмехнулся Пашка.

У самого Пашки полушубок застегнут только на один крючок, шапка на затылке.

— Ишь, выхваляется, — подумал про себя Шурка, — Павлуха-хвастуха.

Минут пять ребята ехали молча. Шурка стал жалеть, что согласился на поездку. Лучше бы сейчас посидеть у печки, почитать что-нибудь или поиграть на балалайке. Холодно в поле, скучно: везешь какое-то мясо, для каких-то лисиц. Вот если бы как на войне: везешь патроны партизанам, на тебя нападают, стрельба поднимается — бах, бах…

Шурка размечтался до того, что вокруг себя ничего не видел. Очнулся он от Пашкиного крика:

— «Волки, волки!»

Из-за пригорка, покрытого березняком, бежали вслед саням пять или шесть волков. Темные, большие, они надвигались бесшумно, как тени.

Лошадь с силой рванулась вперед и понеслась. Затарахтели ящики, подпрыгивая на санях, гулко звякнул котел. Гнедко тянул сани рывками. Казалось, он вот-вот выскочит из оглоблей и тогда Пашка с Шуркой останутся на дороге.

Один из волков опередил стаю. Прыгая через сугробы, он приблизился к саням. Шурка дико закричал и сжался в комок у Пашкиных ног. Пашка прильнул телом к передку саней. Оба боялись, что сейчас они вывалятся на снег и… конец. В груди что-то сильно-сильно стучало, как молотком, и было тяжело дышать. Сани перегружены. Выбросить бы всю поклажу, тогда можно спастись. Лошадь крепкая, унесет.

— Сбрасывай! — крикнул Пашка.

Шурка понял, что требует его друг. Но ведь котел занесет снегом и его не найдешь, а мясо нужно звероферме. Шурка секунду колебался, а потом вмиг снял с себя полушубок, вытащил из ящика кусок мяса и бросил то и другое на дорогу. Это отвлекло волков от преследования.

Как бы хорошо сейчас найти спичек: волки боятся огня. Ребята знали, что у них спичек нет, но еще раз обшарили карманы.

Пашку и Щурку пробирала дрожь от холода и страха.

Лошадь вдруг сбавила ход — устала. Стая снова неслась по дороге. Передние волки бежали в десяти — двадцати метрах от саней.

— Ну-ну-ну! — закричал Пашка на лошадь прерывающимся голосом.

А Шурка вынул из-под соломы толстую палку и изо всей силы стал колотить ею по краям котла: бум, бум…

И волки неожиданно прекратили погоню, стая пропала во тьме.

У деревни Егорьевки лошадь замедлила бег и остановилась. Ребята с трудом сошли с саней. Их привели к егорьевскому бригадиру.

В теплой избе Пашка с Шуркой отогрелись, попили чаю и принялись рассказывать. Над головами ребят нависла пузатая электрическая лампочка в желтом абажуре. Было тепло, светло, уютно, и все, что произошло недавно, казалось совсем не страшным.

Бригадир, здоровенный бородатый мужик, смеялся:

— Полушубку вашему, значит, амба, изгрызли. А отстали они от вас не потому, что полушубок и мясо им бросили, а потому, что в котел стали бить. Боятся они металлического звона. Сразу бы вам надо. Не догадались.

— Полушубок, хэ! — сказал Пашка, — зато что везли, то довезли.

— Полушубок, хэ! — подтвердил и Щурка. — А поручение-то мы все-таки выполнили.