Вильмос Корн - Мавр и лондонские грачи

– Не часто, – призналась Бекки. – Только иногда, когда мы остаемся одни. У бабушки Квадл даже есть книжки с картинками, но она слепая и может только рассказывать.

– А ты сама, Бекки, умеешь читать?

Девочка с грустью покачала головой.

– Я бы очень хотела. Я знаю несколько букв. Мне Джо показывал. Он-то хорошо умеет читать, – с гордостью добавила она. – Но только учение у него идет медленно. Все время уходит на работу у Кросса-Кровососа. Потом учитель – то напьется, то заболеет, а то ему неохота с ребятами заниматься. Вот урок и пропадает. А деньги за учение они все равно вычитают. Если бы у меня было больше времени, меня бы папа или Робин научили. Но меня отпускают домой только по воскресеньям, да и то после обеда.

– Робин – это тот, что работает на фабрике в Уайтчапле? Он у вас самый старший?

– Да, – обрадовалась Бекки. – Как это вы запомнили! Мы раньше жили в Уайтчапле.

– Значит, отец любит читать… Это хорошо. Но разве у него остается время на чтение? Или он…

– Да, он безработный. – Бекки прекрасно поняла, почему Мавр запнулся. – Вот уже два года. И никак не устроится. Он бумагопрядильщик. Все из-за машин… – Она замолчала было, но потом передумала и стала объяснять: – Старая машина, ее звали «дженни», пряла в шесть раз быстрее, чем простая прялка. Потом выдумали новую, ее звали «ватер», она пряла еще быстрее «дженни». А та, на которой работал папа, называлась «мюль». Папа обслуживал шестьсот и даже больше веретен, но он говорит, что потом одного рабочего стали ставить на две тысячи веретен. И он с детьми-присучальщиками обслуживал две мюль-машины. У «Кросса и Фокса» установили теперь новый сельфактор, и им уже…

Бекки, которая с жаром все это рассказывала, вдруг остановилась и вопросительно взглянула на Мавра. Может быть, ему вовсе не интересно? Но Мавра, видимо, захватил толковый рассказ Бекки, и он попросил ее продолжать.

– Им совсем прядильщики не нужны. Ходят двое рабочих по цеху и присматривают за всем. Работают женщины и дети. Им платят меньше, гораздо меньше… – И, так как Мавр молчал, она грустно добавила: – Бедный наш папа! Иногда он целый день словечка не скажет, уж очень ему обидно, что он дома сидит, а мама должна убиваться на работе. Да и Джо, все мы, всё из-за новых машин. «Это они принесли несчастье людям», – говорит папа. Рабочим, – торопливо поправилась она. Но Мавр покачал головой, и Бекки, желая его убедить, вспомнила слова, которые отец повторял так часто, что вся семья уже знала их наизусть: – «Каждый шаг вперед в технике – это шаг назад для нашего брата рабочего» – вот что говорит папа.

Мавр остановился и с таким восхищением уставился на Бекки, словно она преподнесла ему самый лучший подарок.

– Ты умная девочка, все хорошо, даже превосходно запомнила. Но кое-что все же надо добавить. Новые машины – это только одна сторона дела, а другая – это хозяева фабрики. Эти черти, то, бишь, уважаемые господа, хотят наживаться. И изрядно наживаться. Хотят жить на широкую ногу – иметь особняки, прислугу, лошадей, экипажи – и всего этого как можно больше. А как нажить побольше? Надо завести машины, которые много производят – много пряжи, много шерсти, много тканей. И приставить к этим машинам рабочих, которым можно поменьше платить. А что это за рабочие, ты сама знаешь – женщины и дети. Так что виноваты не чудесные машины, а фабриканты, которые вовсе не думают о рабочих, а заботятся только о собственных барышах.

Он назвал фабрикантов «чертями». Совсем как Робин и отец, изумилась Бекки.

Углубившись в лабиринт кривых и все сужающихся переулков, они наконец достигли трущоб Сент-Джайлса. Хотя здесь и жила беднота, тут царило не меньшее, если не большее, оживление, чем на широких центральных улицах Сити. Чуть ли не на каждом углу чем-то торговали. Мужчины и женщины стояли с тележками и корзинами у домов с облупленными стенами, навязывая прохожим все – от брючной пуговицы и тесемки до рыбы с душком и черствого хлеба, который продавался со скидкой.

Больше всего народу теснилось у лотков зеленщиков, но что это были за овощи – все побитые, полусгнившие, почти несъедобные! Торговцы чуть ли не задаром забирали с центральных рынков лежалые или оставшиеся непроданными овощи и фрукты. Здесь, в трущобах, всегда удавалось в вечерние часы сбыть эти отбросы беднейшим из бедных и еще выколотить неплохую прибыль. Как и повсюду, рабочие и бедняки платили за продукты дороже других.

Мавр мимоходом приглядывался к лицам. Бедно одетые женщины, набросив на плечи платок, выбегали из подворотен, появлялись из подвалов и с беспокойством озирались по сторонам. Где бы купить что-нибудь хоть чуть повкуснее на воскресенье? Может, хватит и на кусочек мяса? Желание получить побольше за свои несчастные гроши гнало их всё дальше и дальше.