Анвер Бикчентаев - Семь атаманов и один судья

Мальчишка чуть не задохнулся от злости. Подобных язвительных слов на заборах Последней улицы до сих пор никто не писал. По крайней мере на личном заборе Азамата. Такое тут впервые.

Всякие надписи появлялись: кто с кем дружит, кто кого, как кличет или высмеивает. Забор вроде стенной газеты был. Еще появлялись афиши про футбольные матчи, про встречи боксеров, про баянистов и плясунов. Всякое случалось читать, но про трусов, про дважды трусов никто еще, казалось, не додумался написать. Вот чудеса!

Первым порывом Азамата было тут же стереть с забора афишу, написанную углем. Чего она добрым людям мозолит глаза?

Но какая-то мысль удерживала его.

Про трусов прочитал еще раз, потому что с первого раза не поверил.

Удостоверившись, что его не обманывают собственные глаза, он резко обернулся. Не глазеет ли в это мгновенье тот самый человек, что в конце афиши приписал: «Это я стучался в твою дверь»?

Никто не стоял за ним, и никто не надрывался от смеха. Оглядел все окна домов — тоже никого. Понятное дело, все добрые люди спят воскресным утром. Даже Шептун не торчал на своем заборе.

В это время лишь один человек рыбачил на середине реки. Это Седой. Его папаху можно разглядеть за целый километр. Но он никакого отношения к Последней улице и к ее мальчишкам не имеет. Поэтому какой же ему расчет на чужих заборах писать?

Мать честная, не кривоногий ли Сидор Айтуганович отколол номер? «Ну, нет, — сказал Азамат. — Сидору Айтугановичу наплевать на то, кто из мальчишек отважен, а кто труслив. У него совсем другие заботы».

Лишь сейчас, немного придя в себя, Азамат спросил: а что ж выкинул Синяк в его отсутствие, пока Азамат по настоянию шкипера парился в бане?

Конечно же, в это время Самат был дома. Вот кто расскажет о том, что произошло вчера вечером.

Азамат ворвался в комнату и, недолго думая, брызнул на Самата целый ковшик воды.

— Ты чего? В ухо захотел? — заорал Самат, соскочив на ноги. У него на скулах заходили желваки, и зябко дрожало тело.

Не слушая его и не обращая внимания на угрожающе сжатые кулаки, Азамат пошел на него, низко опустив голову, точно желая с ходу протаранить Самата.

— Не дам тебе отбрехаться. Говори, что натворил вчера твой приятель по синякам?

— Вот ты о чем… Из-за этого ты меня окатил водой, да? — Сегодня, между прочим, четное число. А теперь выкладывай, что и как было.

— Ну, разик или два стукнул он Земфиру… Рот Азамата искривила гримаса ужаса.

— За что?

Самат, улучив минуту, стал переодеваться.

— Девчонка сама виновата. Пусть не лезет на рожон.

— Дальше?

— Одним словом, весь сыр-бор вышел из-за того, что Земфира выловила бревно, отделившееся от плота. Она добралась до него первой, а Синяк опоздал. У него, сам знаешь, лодка большая, на две пары весел.

— Ну?

— Земфире, конечно, не стоило хвалиться тем, что она опередила мальчишку. Вот он от злости и двинул ее кулаком.

— Ни за что и ни про что?

— Ну, на это еще как посмотреть!

— Небось ты при этом присутствовал?

— Конечно.

Азамат с трудом проглотил слюну.

— И ты не остановил Синяка? И ничегошеньки ему не сделал?

Самат обиженно вытянулся:

— Попробуй сделай! Разве он кого-нибудь дрейфит?

— Теперь пошли, я тебе покажу, как на нашем заборе о Твоем подвиге пишут, — проговорил Азамат, почти задыхаясь от злости. — Нас с тобою дважды трусами обзывают, если хочешь знать.

— А что я там не видал? И кто, между прочим, может мне указывать да доказывать?

— Ладно, оставайся тут, а я пойду улаживать это дело.

— А ты не суй нос, куда не положено. Если, конечно, у тебя нет запасного носа.

Но все-таки Самат потащился за энергичным братом.

— Вон, гляди! — кивнул головой Азамат, становясь позади Самата.

— Вот номер! — почти восхищенно пробормотал тот. — Кто же интересно, до этого додумался?

— Подписи не оставил, если не считать последней вот фразы…

— Может, стереть, пока никто не видел? — почесал голову Самат.

— Не надо, — остановил его Азамат. — Я должен эту самую афишу показать твоему приятелю.

Азамат прекрасно представлял себе, что ему не сдюжить с Синяком. Однако ему ни за что не хотелось прослыть трусом перед улицей… и перед вот этой афишей. Ведь у любого, кто бы оказался на его месте, не оставалось другого выбора, как драться.

— Дурак! — проговорил Самат, поняв, о чем в эту минуту подумал младший.

— Ну и пусть!

Если он сказал, что будет драться, так и будет. Тут уж никто в мире ему не помешает.