Михаил Коршунов - Сентябрь + сентябрь

И Коля припустился бежать — только его и ви­дели!

* * *

В день праздника весь Прибрежный лагерь под­нялся рано.

Раздвинулись стеклянные стены: пускай ветер приносит море, запах его. Замелькали щётки, поло­тенца, гребешки, всякие нарядные ленточки-тесём­ки, пряжки-пуговички. Застучали по лестницам па­радные ботинки и туфли.

Гришин барабан на ночь был закрыт тряпкой, чтобы барабан не потерял своего голоса: с бараба­нами тоже такое бывает, как с певицами-солист­ками.

Митя начистил горн, и он стоял на тумбочке сверкающий.

Девочки нагладили кофточки и повесили их на палочках-плечиках, чтобы не помялись к утру. Этих белых кофточек висело очень много во всех отрядах. И белых рубашек висело очень много. И вымпелы для горнов и барабанов были отглаже­ны, и отрядные флажки, и синие пилотки. И, конеч­но, тирольки и белые парадные юбки.

Нина попробовала голос — всё в порядке. Саша-Аркаша успокоился. И с барабаном всё было в по­рядке. И с колоколом. Колокол даже не пробовали: в нём не сомневались.

Но главное всё-таки Нина, и тут успокоился весь отряд.

Коля опять хотел сказать про хорошую нервную почву, но в это самое мгновение его отозвал в сто­рону Леванёнок и, радостный, сообщил: он теперь не «врио», а настоящий заместитель, постоянный. Дмитрий Михайлович утвердил его в этой долж­ности.

Вот и Леванёнок улучшился. А Коля, наверное,всё ещё не очень. По­тому что никто нику­да не назначает и ничего такого не го­ворит.

Только если Мада скажет? Шахиня из сказки.

Ну, а если и она не скажет, остаётся водопроводчик в Мо­скве…

Отряды готови­лись к исполнению песен. Проверяли свою музыкальную часть и соли­стов.

Третий отряд устраивал инсценированную пес­ню-шутку. Им понадобилась для этого змея. И они сделали её из шланга. А седьмому отряду понадо­билась для конкурса сумка почтальона. Достали. А кому-то понадобился петух. Совсем настоящий, не глиняный. Достали и совсем настоящего.

В день праздника было ещё назначено соревно­вание ракетчиков. Объявил пресс-центр. Выпустил специальный бюллетень. Были нарисованы ракеты и самолёты. Не хватало только грузовика, стреко­зы и улитки, чтобы знать, кто из ракетчиков после соревнований на чём окажется…

Хлоп! И взорвалась ракета в воздухе. На куски!

Вот тебе и улитка.

Будет и мальчишка, у которого рука в гипсе. Он, конечно, попросит в Гурзуфе, в больнице, чтобы его отпустили на соревнования. А если его не отпустят, он, конечно, убежит.

Гурзуф рядом с лагерем. Убежать и прибежать обратно ничего не стоит. Болел, болел — убежал в лагерь и снова вернулся в больницу, чтобы доболеть.

Это в классе один болел, болел, потом пришёл в школу, немного поучился и опять остался дома, по­тому что недоболел. Так и в записке было написано, которую прислала его мама Тамаре Григорьевне, что сын болел и что сын недоболел.

А мальчишка с гипсом — он что, не сын? Он то­же чей-нибудь сын! Он тоже вправе доболеть потом, когда ему надо.

Судьи скомандуют: «Ракета номер восемь, на старт!»

Коля поможет мальчишке вставить в ракету двигатель, потом надеть ракету на стержень, рас­править картонные рули.

Заработает двигатель, и ракета устремится со старта в небо. И не может случиться такого, чтобы авария, чтобы двигатель выбило или стропы у па­рашюта запутались. Это раньше аварии случались у мальчишки из Хабаровска, а теперь они не слу­чаются: не напрасно на ракете стоит номер 8. Он уже научился их строить.

Коля в этом уверен.

И все будут смотреть на ракету, весь лагерь Прибрежный. Даже кит высунется из воды.

Приехали из путешествия по Крыму все другие аравийские дети. Они тоже будут выступать на фе­стивале — петь свои песни.

Мада с утра убежала к ним. Ей, конечно, не тер­пелось узнать, как они жили там, в других городах Крыма, что видели.

Если бы не заболела, она бы добилась того, что­бы поехать в Севастополь или в Керчь и всё посмо­треть.

Она говорила, и Коля ей верил. Она теперь стала такой. Но ей казалось, что всегда была смелой и ре­шительной.

А это потому, что улучшилась. И сама не заме­тила. А со стороны заметно.

И даже водопроводчика спрашивать не надо.

Коля сидел на плоской крыше один. Смотрел, как весь лагерь бегает, приятно суетится, наря­жается. Коля думал про то, чтобы скорее вернулась Мада. Чтобы не сидеть одному, да ещё в день празд­ника.