Александр Ященко - Хруп Узбоевич

— Ну и ладно, а таперя, значит, спать. Если спозаранку тронемся, то оно хватить два-три часика сну не мешает.

И говоривший сладко зевнул.

Из этой беседы, сохранившейся целиком в моей памяти, я вывела одно главное, что баржа эта, названная почему-то посудиной, рано утром плывет в море, поэтому я тотчас же и составила план своих дальнейших действий.

Посетить какое-то «море» мне захотелось с той еще поры, как я о нем услышала, но бежать берегом моря или ехать с удобством на барже по самому морю — было две вещи разные. А так как, вполне понятно, я не могла не предпочесть удобства всяким возможным превратностям судьбы, то и решила перебраться на ту баржу, откуда слышала голоса. Для этого я, на всякий случай, заприметила ее вид, что было вовсе нетрудно, так как ее мачты и поперечные палки с парусами были как-то особенно налажены. Сначала я думала перебраться на это судно, переходя с борта на борт, но это оказалось невозможным, так как суда стояли друг от друга на расстоянии большем, чем хороший прыжок крысы. Оставалось одно: добираться вплавь. Я думала недолго и принялась выискивать способ спуститься в воду. Но, обежав кругом всю баржу по борту, я не встретила ничего, что бы могло способствовать моему спуску: ни единой хорошей доски. Я начала уже отчаиваться в возможности исполнения своего намерения, как взгляд мой упал на толстый канат, тянувшийся от нас к пароходу. Канат этот, не будучи натянут, серединой свой окунался в воду. Конец его, лежавший на нашей барже, переваливал за борт неподалеку от носа.

— Рискнуть или не рискнуть? — мелькало в моей голове. Я решила рискнуть.

Выбравшись на борт, я ступила на толстую снасть, охватывая своими цепкими лапками мохристую пеньку. Непривычный для меня спуск начался. Тихонько перебирая своими ногами, я начала сползать к черневшей подо мной воде, помогая себе даже своим упругим хвостом. Дело шло на лад, несмотря на крутизну каната. Только у середины я как-то неловко шагнула и, не рассчитав, сорвалась задними ногами. Однако, уцепившись передними лапками, я удержалась на месте и только перевернулась, став мордой вверх, хвостом к воде. Но в таком положении спуск для меня оказался уже не трудным, и я мигом добралась до мокрой части каната, а по ней до воды. Через секунду я уже окунулась в холодную влагу и, кинув канат, поплыла по предполагаемому направлению.

Однако то, что легко было различить сверху, трудно и даже невозможно было разобрать снизу, и каждая из стоявших кругом баржей казалась совершенно одинаковой с соседской: все они были черными от ночи и все громадами поднимались из воды вверх к небу. Я даже потеряла представление того пути, который совершила от своей баржи, и теперь плыла в непонятной толпе стоявших суден. Но судьбе было угодно направить меня туда, куда я стремилась.

С одной из барж, как раз с той, нос которой вырисовывался передо мной черным выступом на небе, послышался знакомый уже мне голос:

— Так не утонем, паря, ась? — за которым послышался другой, ответный:

— Да спи ты, косой! Экий навязчивый!

Баржа была найдена, — оставалось на нее взобраться. Я оплыла ее кругом и увидела такой же канат, как тот, которым к нам был привязан пароход, но только этот свешивался в воду совсем круто.

Однако думать было нечего, и я принялась карабкаться. Вспомнив былые уроки и проделки в нашей родной кладовой, я заработала всеми четырьмя лапами и хвостом. Восхождение удалось так же, как и спуск.

Взобравшись на нос, с которого свешивался канат, я увидела две человеческие фигуры, лежавшие в армяках на палубе. Поодаль от них виднелась какая-то дверь, видимо, вход под палубу. Я тихонько соскочила с борта и осторожно начала пробираться к двери. Но вдруг одна из лежавших фигур закричала во все горло:

— Эй, паря! Смотри: крыса!.. Ей же ей, крыса!..

Я, как безумная, метнулась в дверь и уже как-то смутно позади себя расслышала сердитый голос:

— Да спи ты, черт! Крыс что ль не видал?

Я влетела в темное помещенье, пропитанное запахом веревок, дегтя и рыбы, и мигом забилась в теснину между сложенными канатами. Больше мне ничего не было нужно.

Не слыша сверху никакой погони, я обчистилась, вылизалась, прикорнула и задремала самым мирным сном.

Проснулась я уже тогда, когда наверху шел какой-то шум и топот. Шуршали по борту, судя по звуку, какие-то веревки, звенели, падая на палубу, какие-то железные цепи, отчего палуба вздрагивала наверху же, в воздухе, слышалось какое-то хлопанье, точно на мачтах сидели огромные птицы.