Инна Давидович - Пионеры-герои [Рассказы и очерки]

Ранняя весна 1944 года застала партизанскую бригаду имени Рокоссовского в деревне Румок, что в Узденском районе.

Накануне 8 марта деревня готовилась к празднику.

Утром 8 марта разведка донесла: в Румок по разным дорогам, а где и полем направляются большие группы женщин. Многие несут на руках детей. «Снова гады где-то деревню сожгли! — подумал командир бригады Баранов, получив такие вести. — А может быть, к нам на праздник?» Так или иначе, приказано было освободить для детей самые теплые избы, а кухарки получили заказ на новое блюдо — гречневую кашу. И обязательно с молоком!

Первые гости уже видны были в лесу, когда к штабу на взмыленных лошадях примчались трое связных.

— Товарищ командир! Подходят не женщины — переодетые немцы!

Всадники понеслись вдоль деревни, поднимая бойцов. Впереди галопом скакал Марат. В седле мальчик держался легко, как влитый. Полы его широкой, не по росту, шинели развевались по ветру. Казалось, конь несется на крыльях.

Партизанам не надо было много времени, чтоб подготовиться к бою, и все же никто из командиров не решался первым крикнуть: «Огонь!». А может, недоразумение, ошибка?

Хорошо же видна женская одежда на людях, появившихся на опушке леса.

Командир роты Оскерко предупредил своих парней:

— Первый залп вверх… Слушай мою команду! Пли!

И тут же «женщины» попадали в снег. Попадали так, как это могут делать только хорошо обученные солдаты. Распеленали они и своих «детей» — пулеметы и минометы. Оскерко не успел подать другую команду — упал, обливаясь кровью.

Над головой Марата несколько раз проносились свинцовые шмели, пока примчался он к штабной избе, ставшей командным пунктом боя.

Спрятал своего рысака Орлика за домом. Тут же встревоженно топтались еще две оседланные лошади. Их хозяева, связные партизаны, лежали рядом с командиром бригады, вплетая в нарастающий гул боя длинные очереди своих автоматов.

Марат, сорвав с плеча автомат, быстро пополз к комбригу. А немцы начали уже забрасывать деревню минами. Огромным факелом вспыхнула старая мельница, загорелись крайние избы. Из-за грохота и свиста Марат не слышал голоса Баранова, который что-то говорил связному Прокопчуку. Но вот Прокопчук повернулся, пополз назад. Вскочив на своего коня, он чуть не с места пустил его в карьер. Перемахнув через небольшую ограду, конь понес связного полем к сосновому лесу. Вражеские пули секли это поле со всех сторон.

Прокопчук не успел преодолеть и половины пути. Падая, зацепился ногой за стремя, и конь долго тянул связного за собой. Потом и конь упал в снег.

Марат сразу догадался, куда был послан Прокопчук. В семи километрах от Румка стоял отряд имени Фурманова. Фурмановцам было очень удобно зайти в тыл немцам. «Нужно им обо всем сообщить!» Мальчик хотел было уже ползти к Орлику, но командир увидел его:

— Вернись, Марат! В укрытие!

Почему-то лучшим укрытием мальчик посчитал невысокий снежный сугроб, за которым лежал комбриг и в который часто втыкался горячий свинец.

Марат слышал, как второй связной просил:

— Разрешите мне, товарищ комбриг. Я попробую… Много там наших немец положит. Разрешите!

Лишь только всадник выскочил из деревни, как партизаны ударили по фашистам изо всех пулеметов, чтобы огнем прикрыть смельчака. Однако и ему не было суждено преодолеть гибельное поле.

Горело уже десятка два изб. Из-за дыма Баранову тяжело было вести наблюдение. Но по стрельбе и взрывам можно было предполагать: не сладко приходится партизанам. Санитары уже подтащили к штабу и спрятали за его стенами человек восемь раненых.

Один молодой партизан, разорвав зубами рукав телогрейки и оторвав рукав рубахи, начал сам перевязывать себе рану на левой руке. Время от времени раненый брал здоровой рукой горсть снега. Ком сразу делался красным, потому что здоровая рука также была в крови. Парень жадно ел красный снег.

Рядом, свесив с самодельных носилок руки, лежал без шапки разведчик Саша. Ни кровинки не было в его лице. Полураскрытыми безжизненными глазами глядел он на лес, в который нужно было кому-то проскочить.

Не спрашивая ни о чем командира, Марат решительно пополз к своему Орлику.

— Подожди, малец! — Баранов глянул мальчику в глаза. Они были не по-детски суровы, но спокойные и решительные. — Береги себя, слышишь? Береги, родной… Скачи прямиком, так вернее будет. Мы тут тебя прикроем… Ну, давай руку.

Протянув руку, Марат почувствовал, как к его разгоряченному лицу крепко прижалась колючая щека, сухие шершавые губы: