Инна Давидович - Пионеры-герои [Рассказы и очерки]

И вдруг безо всякой связи с предыдущим попросил:

— Ты водицы бы принес, сынок, ребята от жажды пропадают. Она, проклятая, хуже фашиста донимает.

Принести воды! Легко сказать. А вот где ее взять-то, воду? В госпитале тяжелораненым и то дают по стакану, не больше, а сами врачи и сестры, так те почти и не пьют совсем. И все только потому, что фашисты в первую бомбежку разрушили водопровод. А чтобы добраться к Мухавцу или Бугу, особенно днем, нельзя было и думать. Вся окрестность простреливалась.

Володя знал, что некоторые смельчаки ходят к Мухавцу ночью и не безуспешно. Значит, и он может сходить.

— Я вам, как только стемнеет, принесу воды, — пообещал Володя.

Медленно в июле начинает смеркаться. Уже, кажется, и солнце давно спряталось, а в воздухе светло, и видимость такая, как в хмурый зимний день. Но это еще не беда. Хуже всего то, что раз за разом полыхают вспышки взрывов, прорезают небо белые дуги ракет, осторожно прощупывают местность прожекторы. Совсем не просто прошмыгнуть по открытому, как ладонь, берегу к Мухавцу.

Долго лежал в укрытии Володя, выжидая удобного момента. Вот яркий луч прожектора медленно пополз по берегу, опустился на воду, задержался немного и снова повернул назад. Погас, потом снова начал шарить по берегу и реке. Это повторялось через равные промежутки времени.

Эти промежутки Володя решил использовать для перебежек. Десять — двенадцать шагов сделать, потом упасть в какую-нибудь воронку или за камень и выжидать, пока погаснет прожектор. Вот только бы фляжки не выдали. Их целых двенадцать и некоторые из них не обшиты. Могут загреметь…

План оказался удачным. К самой реке Володя добежал незаметно. Потом он лег в воду так, что на поверхности оказался только нос, и одну за другой начал наполнять фляги.

Окрыленный успехом, он пробирался обратно не очень осторожно. И когда до укрытия оставалось каких-нибудь пятнадцать-двадцать шагов, по нему вдруг скользнул и замер луч прожектора. Едва Володя успел броситься на землю, как, яростно захлебываясь, застрочил пулемет, потом одна за другой взорвались совсем рядом три мины.

Мальчик лежал ни живой ни мертвый. В ушах звенело, голова разламывалась от боли, руки и ноги почему-то стали непослушными. Володя попробовал было подняться и тут же потерял сознание.

Очнулся он оттого, что кто-то провел влажной рукой по его лицу.

«Немцы!» — пронизала сознание страшная мысль. Володя рванулся, хотел бежать. Но на него цыкнули:

— Лежи и не двигайся. Я — свой. Ползти сможешь?

— Постараюсь.

И вот они вдвоем — впереди боец, за ним — Володя, поползли к крепости…

Через полчаса Володя был уже около Восточного форта. Занимался рассвет. Было почти тихо. Только изредка слышались одиночные выстрелы или короткая пулеметная очередь. Отыскав пулеметчика, Володя протянул ему флягу:

— Вот, пейте…

Пулеметчик осторожно, будто драгоценный клад, взял в руки фляжку, подержал ее и поднес к губам. Закрыв глаза, он сделал несколько медленных глотков.

— Ух ты! — потрескавшиеся губы его растянулись в счастливой улыбке. — Ну, теперь меня надолго хватит. Берегись, немчура! — погрозил он большущим, худым кулаком в сторону немцев.

— Вы пейте, пейте еще, — попросил Володя.

— Спасибо, сынку. Доброе у тебя сердце, — ответил пулеметчик. — Только, знаешь, есть у наших людей такая поговорка: один съешь хоть вола — одна хвала. И другие пить хотят. Вот ты и отнеси им. А мне пока хватит.

От красноармейца к красноармейцу переходил Володя и подносил каждому из них флягу. Люди брали ее дрожащими от нетерпения руками, жадно припадали к горлышку, но, как правило, сделав два-три глотка, отрывались и, протянув посудину обратно, просили:

— Дальше неси. Там тоже хотят пить…

Володя наблюдал за всем этим, и все большая гордость росла в его маленьком горячем сердце за наших советских людей. Вот какие они — дружные, славные, как родные братья. Ни один не выпил до дна. А страшная жажда мучила всех…

Когда Володя возвращался назад, было уже совсем светло. Начиналась очередная атака. Неустанно били пушки и минометы, один за другим пикировали бомбардировщики, сбрасывая на форт сотни килограммов смертельного груза. Вести ответный огонь не было смысла, и защитники форта лежали неподвижно в укрытиях.

После артналета и бомбежки Володя осторожно поднял голову и посмотрел на усатого пулеметчика. Лицо его было залито кровью.

— Вы ранены, дяденька! — испуганно закричал он.