Мари-Од Мюрай - Голландский без проблем

— Пойдём! Гийом в родительской комнате.

Он только проснулся и играл со своими ручками.

Я вскрикнула:

— Ой, тётя! У Гийома глаза косят!

И испугалась, что сказала глупость. Но тётя улыбнулась:

— У малышей такое часто. Это нормально.

Я обрадовалась такой новости.

— Мой малыш похож на Гийома! У него такие же глаза.

Тётя попросила меня принести его. Я показала ей Гийома и сказала:

— Он стоит 210 франков.

— Он очень милый, — ответила тётя, — и у него такие же тёмно-рыжие волосы, как у Гийома. Тебе не кажется, что они похожи?

Я ответила:

— Твой мне нравится больше. У него нет цены.

Тётя дала мне Гийома на руки. И я второй раз в жизни дала ему соску.

Eсли бы я был матерью семейства, я бы всё время играл со своими детьми. Обожаю играть. Всегда, когда я вижу электрическую железную дорогу, я снова становлюсь девятилетним мальчишкой в коротких штанишках. А тартинки, которые моя мама…

— Я ухожу, — повторяет жена, — ты уверен, что тебе не будет трудно?

Я смеюсь:

— Это тебе будет трудно — не мне! А у нас будет потрясающее воскресенье! Поцелуй своих родителей от нас всех. Поторопись, а то поезд уйдёт без тебя!

— Я тозе еду на поезде! — раздаётся детский голос за моей спиной.

— Нет, Артур, — весело говорю я, — едет только мама. А ты остаёшься с Кентеном и папой. Мы хорошо прове…

— Мама! — вопит Артур. — Возьми меня!

Какой душераздирающий крик. У меня от него мурашки по коже.

— Ну Артур, папа сводит тебя в парк, — шепчет мама, — а потом ты пойдёшь в булочную за конфетами. Хорошо?

— Нет хорошо, — говорит Артур, почти уступая уговорам.

Жена поворачивается к нашему старшему сыну:

— Ну дай всё-таки твоих динозавров братику.

— Нет! — ревет Кентен. — Он их грызёт! У моего бронтозавра уже почти весь хвост отъел…

— Хочу ботозавра, — облизываясь, говорит Артур.

Жена пользуется моментом, чтобы исчезнуть.

— Папа, — канючит Артур, — ну дай ботозавра!

Нужно уметь договариваться с детьми. Я поворачиваюсь к Кентену:

— Кентен, ты мог бы сам выбрать…

— Хватит уже! — вопит Кентен, — Хватит ему грызть моих динозавров! Вот я разве жую его плеймобили?

— На, жуй, — говорит Артур, протягивая ему пожарника.

— Видишь, какой он добрый, — говорю я Кентену.

— Он дурак! — кричит Кентен.

Я в шоке.

— Сам дурак! — отвечает Артур.

Я начинаю шёпотом возмущаться:

— Слышишь, Кентен? Ты слышишь, как он говорит? Это ты виноват. Если бы ты не грубил всё время…

Кентен врывается в свою комнату, хватает охапку жёлто-зелёных динозавров.

— На, жри их, жри их!

Артур равнодушно смотрит на них:

— Хочу ботозавра.

— На, забирай! — говорит Кентен. — Зажрись!

Раунд первый. Победитель — Артур. Он хватает бронтозавра. Ну что же, наверное, он уже проголодался. Я весело бросаю:

— Кто хочет чудесного горячего шоколада?

— Я буду чай с молоком, — ворчит Кентен.

— Хочу кака-колу с трубочкой.

Если бы я был матерью семейства, я бы добавил фантазии в серую повседневность. Так всегда делала моя мама.

Я приготовлю на завтрак гренки.

— Посмотришь, как это вкусно! Гренки! М-м-м…

Когда я был маленьким, мама устраивала нам сюрпризы за столом. Например, мог быть обед из четырёх десертов. Мы сегодня начинаем с йогурта с фруктами, затем идёт фруктовый салат, фруктовый пирог с…

Я возвращаюсь к потрескивающим на сковородке гренкам.

— Твои гренки чёрные. Почему? — спрашивает Артур.

— Потому что они хорошо согрелись! — со смехом отвечаю я.

— Потому что они сгорели, — звучит мрачный голос за моей спиной.

У Кентена совершенно нет чувства юмора. В то время как чувство юмора необходимо, чтобы пережить мелкие бытовые неприятности — такие, например, как сгоревшие гренки.

— За стол!

У моих мальчиков не слишком голодный вид. Кентен болтает ложкой в пиале, Артур пускает в кока-коле пузыри через трубочку. Когда я был маленьким, мама часто играла с нами за столом: у неё начинали разговаривать ножи, тарелки. Мы проглатывали второе, не замечая этого. Я беру вилку Артура и говорю тонким голосом: