Мари-Од Мюрай - Голландский без проблем

— «Вруг», — повторила мама и удалилась быстрым шагом. Я подскочил:

— Но, мама…

Слишком поздно. Мама направлялась к соседней шрапати. Сейчас она скажет «улай!» и попросит «вруг». Я ждал, грызя от беспокойства ногти. Мама вернулась расстроенная:

— Женщина дала мне уксус, — сказала она.

— У тебя плохое произношение, — объяснил я, — а в голландском произношение очень важно. Мама взглянула на меня:

— Ну, тогда сходи ты. Тебя поймут.

Она так в этом уверена! Я не хотел её разочаровывать. Я нехотя поплёлся к соседям. Как объяснить этой женщине, что мне нужно яйцо?

Когда я вошёл, мама Никлауса поздоровалась по-французски:

— Улай!

— Улай! — сказал я, всё больше теряя надежду… Тут вбежал Никлаус:

— Улай, Ятазан!

Я обрадовался. Никлаус ведь здесь! Всё просто. Мы же говорим на одном языке.

— Вруг, — сказал я.

Никлаус повернулся к маме и произнёс что-то типа «энэг». Женщина показала на пальцах: одно, два, три?

— Ню, двёш, триош? — спросил Никлаус.

Мы научились считать до двадцати.

— Ню, — сказал я, — ню вруг.

Я вернулся, с гордостью неся яйцо. Мама поздравила меня, а папа воспользовался моментом, чтобы поговорить со мной о практической пользе изучения иностранных языков. Вдруг мама забеспокоилась:

— А «спасибо» ты сказал?

За кого они меня принимают? Конечно, я сказал «спасибо». «Спретзуй» на голландском.

Кристина, моя младшая сестра, быстро обнаружила, что у моего друга Никлауса тоже есть сестра. К счастью, Кристина вовсе не стремилась выучить голландский. Она довольствовалась тем, что знала, что её подружку зовут Барбра, и играла с ней, зарываясь в песок.

Однажды родители Никлауса уехали на прогулку на паруснике, и из-за встречного ветра они долго не возвращались в порт. Никлаус немного волновался, но наши уроки его отвлекали. Вдруг появилась моя мать с криком:

— Вы не видели Кристину?

Ни Кристины, ни Барбры. Ни в зоне кемпинга, ни на диком пляже.

— Гуда Кристина? — спросил я у Никлауса.

«Гуда?» значило «где?»

— Гуда Барбра? — настаивал я.

Мой друг вскочил и сказал:

— Шрапати шруйас.

— Что он говорит? — спросила мама.

Я перевёл:

— Он говорит о палатке у моря. Там люди остановились на диком пляже. Он думает, что девочки там.

Мы побежали к морю. Никлаус мчался рядом со мной, и я понял, что младшую сестренку можно любить на любом языке.

Мы прибежали к палатке. Нашли большую яму в песке, но девочек в ней уже не было. Туристы смотрели на нас с удивлением. В спешке я спросил по-голландски:

— Гуда Кристина?

Они вытаращили глаза и поинтересовались:

— Что он хочет сказать этим «гуда»?

Я завопил от радости. Это французы! Они показали нам небольшой лесок: девочки были там. Я повернулся к Никлаусу:

— Трабён?

Он посмотрел на деревья и кинулся бежать, выкрикивая имя сестры. Кристина и Барбра были там — строили шалаш. Сестра получила оплеуху от мамы, а я — благодарность от папы. Без моего голландского мы бы потеряли Кристину.

Когда родители Никлауса наконец высадились на берег, мой друг сообщил им об ужасной опасности, которая угрожала их дочери. Мама Никлауса обняла меня и сказала:

— Брова!

Что, как всем известно, означает «браво» на французском.

Месяц погружения в языковую среду, в море и в песок пролетел незаметно, и вот наступил день отъезда. Никлаус пожал мне руку — выглядел он при этом немного смущенным — и торжественно произнес:

— Никлаус габум Ятазан.

Нужно ли переводить? Это означает, что мы стали друзьями.

— Попроси у него адрес, — посоветовала мама.

Никлаус написал мне его. Так я выяснил, что его зовут Николас О'Салливан и что живёт он в Дублине, в Ирландии. Я быстренько сунул бумажку в карман, а потом соврал, что карман дырявый…

После того лета в Германии в моей семье родилась легенда, что у меня необыкновенные способности к иностранным языкам. Именно из-за этой легенды я выучил немецкий и английский в лицее, а позже — русский, испанский, итальянский, китайский, арабский и японский. Я стал великим учёным — и всё это благодаря моим родителям.

И теперь я обещаю: дорогой папа, когда я выйду на пенсию, я выучу голландский!