Кристине Нёстлингер - Лети, майский жук!

— Нечего над этим смеяться, — нахмурилась мама.

— Поделом ей, этой жадюге! — сказала сестра.

Мы медленно ехали к дому. По пути гора мешков, качнувшись, распалась. Мы водрузили мешки на место. Наконец подъехали к воротам. По гравию тачка продвигалась с трудом. Отвалилось колесо. Пришлось на руках вносить тачку в дом. А колесо мы забросили в заросли плюща.

Родители сновали между кухней и подвалом, нагруженные нашими бело-голубо-коричневыми сокровищами. Прятали их там вместе с консервами Лайнфельнеров. Все были взволнованы, щеки горели от возбуждения. Радовались, что теперь дома есть горох, макароны, сахар, сушеный лук, бобы и масло. То и дело слышалось:

— Там мы спрячем мешки с бобами. Под лестницу положим сахар. Мешки с горохом сунем в самый низ. — Все это звучало как «мы выживем, мы прорвемся!»

Я достала из белой коробки серые соленые корешки. Насыпала себе полный карман.

— Нет, нет! — закричала мама. — Сырыми их есть нельзя. Это же сублимированный суп из говядины.

— Он вкусный! — ответила я и выбежала из дома. Отправилась к старику Вавре. Вавра расчищал садовые дорожки железными граблями. Делал он это ежедневно, хотя по дорожкам никто не ходил и, естественно, не сорил.

— Вы привезли целую тележку? — спросил Вавра. Он прислонил грабли к дереву. Я кивнула. Достала из кармана серые корешки и протянула ему.

— Сублимированный говяжий суп, — пояснила я.

— Суп бывает жидким, — не поверил Вавра.

— А этот сухой.

Вавра взял один корешок. Осмотрел его, растер между большим и указательным пальцами. Пальцы у него были узловатые и мозолистые.

— Как козявки из носа!

Попробуйте! Они вкусные, — уговаривала я.

Но Вавра не хотел пробовать:

— Ни за что! Суп вроде козявок!

— Честное слово, суп! — убеждала я, хотя сама не была уверена в этом. Козявки из носа тоже ведь солоноваты. И не такие уж плохие!

Я рассказала Вавре про склад и про мешки с продуктами. Нашу беседу прервала Архангел. Она бежала с воплями по улице, В одной руке у нее был коричневый мешок, в другой — голубой. Но мешки пустые, их раздувало ветром. Мы с Ваврой вышли за ворота встретить Архангела.

— Сообщаю вам, — еле переводя дух, проговорила Архангел, — все растащили! Все-все-все, ничего не осталось!

Она трясла перед нами пустыми мешками. Несколько горошин выкатилось на дорогу.

— Но склад-то был полон! — напомнила я.

— Да, да! — взъярилась Архангел. — Я искала тонкие макароны. Люблю тонкие макароны! Пока я их искала, разорвался мой мешок с сахаром, потом какой-то болван отнял у меня мешок с бобами, а потом, потом… Люди такие подлые… Потом… — Архангел замолкла. Ее желтые волосы растрепались и висели тощими прядками. Архангел скривила губы. Сначала ее рот был широким-широким, потом круглым-круглым. По щекам катились слезы.

— Что потом? — спросил Вавра.

Архангел привела рот в порядок.

— Потом они ушли и унесли все-все мешки и коробки и все канистры. Только на полу остались продукты: макароны, горох, сахар. Все на полу! Вот столько! По щиколотки!

— Как это на полу? — Вавра никак не мог понять.

Я рассказала ему о людях, которые проделывали дырки в мешках, после чего содержимое мешков сыпалось на пол.

— Какое свинство! — возмутился Вавра.

Архангел добавила:

— Я тоже надрывала мешки. На мешках ведь нет этикеток или каких-либо надписей. А я искала тонкие макароны.

— Корова, тупая корова! — возмутился Вавра и пошел прочь от нее.

Обиженная дама понеслась к своему дому, по-прежнему сжимая в руках пустые мешки.

Вавра вышел из ворот с тележкой и лопатой. На ходу он бормотал:

— Горох, бобы — прекрасная еда! И все это на полу!

Нельзя же так! Я соберу их.

Я решила пойти с Ваврой. Но мама как раз смотрела в окно и не разрешила мне уходить. Тогда я залезла на ворота и оттуда следила за Ваврой. Он въехал на склад.

Его долго не было. Потом он появился с тележкой, доверху наполненной продуктами. На макаронах сверкали кристаллы сахара, горошины были облеплены сушеным луком. Вавра подъехал к своей пристройке и высыпал содержимое тележки. И опять отправился на склад.

Так он ходил раз десять. Вся его пристройка была засыпана добром. Наконец, совсем устав, старик остановился. — Там еще много осталось!

Я пробралась через забор и заглянула в пристройку. Рассмотрела привезенное на тележке.