Зинаида Лихачева - Вася Чапаев

— Остывает моя кровь! Был цыган, как огонь, стал цыган, как головешка... Один горький дым!

Настя явилась с мокрыми косами.

— Ты что, купаться ходила? — спросила Поля Метелина.

— Нет, просто умылась после работы! — отмахнулась Настя и весело объявила: — Я теперь тоже работаю. На пристани, грузчицей!

Вася встревожился:

— Куда ты пошла, тяжело ведь там. Я видел, какие мешки таскать надо!

— Мне не тяжело! Я сильная! Заработаю денег, отцу куплю новую ластиковую рубаху, а себе — голубую шаль с розами!

Как Настя ни хорохорилась, а все заметили, что она смертельно устала. Поэтому, когда она предложила потанцевать, сказали, что им не хочется.

— Давайте лучше песни петь, — предложила Поля. Настя взяла гитару:

— Я вам новую спою, недавно отец научил:

— Лишь был бы рядом милый друг... — повторила Настя и, взглянув на Васю, заиграла веселые припевки:

— У-ух! Поля, поддержи!

Толстая Поля задорно взвизгнула и зачастила;

— Уф, задохнулась. Ну их, припевки. Давайте какую-нибудь хорошую споем. Вася много знает.

— Давай, Вась!

— Запевай! — коротко приказала Настя, и Вася послушно запел:

И оттого, что в груди горячо толкалось растревоженное и веселое сердце, пелось Васе легко и свободно. Так поют птицы, встречая солнце. Поют, чтобы прибавить ко всему прекрасному, что есть в мире, еще и свою песню...

Прощаясь, Вася как бы невзначай сказал:

— А я, Настя, завтра ухожу в Быковку с отцом, работать на все лето.

Длинные ресницы не успели скрыть метнувшийся в глазах испуг. Настя опустила голову.

— Ну хоть раз придешь в Балаково-то?.. Маму свою навестить. Она, чай, скучать будет, бедная!

— Конечно, приду! Я ее знаешь как люблю, — горячо зашептал Вася и задохнулся от лучистого взгляда синих-синих глаз.

— Очень любишь? — тихо переспросила Настя и покраснела...

— Васенька, рубаху чистую и штаны я к отцу в мешок положила, — встретила мать вернувшегося с гулянки сына.

— Иван Степанович, ты уж там попроси кого-нибудь из баб постирать вам. Почище себя держите. Я ведь знаю, загваздаетесь без меня — от людей срамно будет.

— Это ты зря: не гулять отправляемся. С нас одна чистота требуется — в работе.

Вася принялся укладывать свой плотницкий ящик. Все ли на месте? Наждачный камень тут. Молотки тут. Топорик — сюда. Запасные ножи для рубанка, стамески, долото. Все на месте... Завтра на работу вместе с тятькой, с Васятой. И работа-то какая! Это не планочки тесать да столики лаком покрывать. Дом строить шатровый! Радостное волнение охватило Васю, хотелось запеть, но ни одна песня не подходила к его настроению. И неожиданно откуда-то сами собой пришли слова:

Вася запнулся:

Нет, больше Вася ничего не смог придумать.

И опять он почувствовал, что не хватает ему слов, как тогда в Жигулях. Слова разлетелись, как воробьи, а без слов какая ж песня! «М-м-м-м, да м-м-м-м», — так и коровы могут. Вася рассердился на себя и замолчал.

— А сколь денег-то? Чего ж ты про самый антирес и не спел? — подцепил отец.

— Не знаю...

— А ты меня спроси, — усмехнулся Иван Степанович.

— Сколько, тять?

— Помене, чем у купца. Поболе, чем у шарманщика!

— Будет уж тебе, Иван Степанович, — вмешалась мать.

— Да я так, к слову пришлось... Давай, Васька, спать. Завтра на заре подыму.

На рассвете в окно постучали Новиковы.

Ребята поеживались от утренней прохлады и были неразговорчивы: спать хотелось. Отцы кряхтели, откашливались и неторопливо разговаривали. Иван Степанович нагнулся и провел рукой по траве.

— Роса... Надо думать, дождя не будет.

— Хорошо бы. Тогда к вечеру добредем помаленьку, — зевнул Новиков.