Зинаида Лихачева - Вася Чапаев

Ремень от плотницкого ящика резал Васе плечо и напоминал ему о шарманке. Вот так же шел он с дедом Егором по проселочным дорогам и мечтал о том, как заработает денег и обязательно пойдет учиться в балаковскую школу. Сколько раз он заглядывал в ее окна, до слез завидуя тем, кто там учится. «Нужда, Василий, не до школы, — говорил отец. — В школу-то тебя и одеть по-людски надо, и книжки разные, а где я на это возьму? Вот заработаешь сам себе, тогда иди с богом, учись, я не против».

«Может, теперь с тятькой заработаем, — думал Вася, — и отцепится от нас нужда?»

— А я вчера к Зудину бегал прощаться, — сказал Васята. — Он про тебя спрашивал. Говорит, на зиму опять нас возьмет. Хороший он, и Наташа хорошая. Я вот думаю, чтобы она мне сестрой была. Хорошо бы как было!

Вася сурово остановил размечтавшегося приятеля:

— Тебе, может, и хорошо, а ей плохо... Вон Настя в грузчицы пошла.

Вася представил, как тоненькая Настя гнется под тяжелыми мешками, и замолчал.

Первые лучи солнца зажгли росу и щедро оделили каждую, даже самую неказистую, травинку драгоценной семицветной каплей. Жаворонки, трепеща крылышками, поднимались все выше и выше и, растворяясь в синеве, наполняли мир восторженной звенящей трелью.

Кое-где над балками курился легкий туман, и вместе с его тающей дымкой исчезали невеселые мысли.

Васята, давно томившийся молчанием, зорко наблюдал за приятелем. Он знал, что, если Вася задумается, к нему лучше не лезть. Такими бешеными глазами посмотрит — не знаешь, в какую сторону бежать. А вот теперь, когда Вася поднял голову и смешливо прищурился, в самый раз начинать разговор. Васята повернулся к другу, чуть задев его плечом.

— Вася, далеко еще идти, не знаешь?

— Притомился, что ли?

Насмешка, прозвучавшая в голосе Васи, обидела Васяту.

— Нет, ты что? Я так просто. Вася понимающе гмыкнул:

— Так просто посидеть охота, да? Давай, что ль, посидим. Тятьки наши вона где, подождем их.

Ребята уселись на обочине дороги.

— Интересно, каким бы ты голосом запел, если бы с дедом Егором ходил? Мы с ним иной раз до вечера не отдыхали. Идешь, идешь, думаешь — вот деревня скоро, а глядь, и ночь пришла.

— Ну и как же вы?

Вася беспечно махнул рукой:

— А так. Каждый кустик ночевать пустит!

— А если волки?

— Палки у нас были. Костер разведем, картошки напечем...

— Хорошо как! — позавидовал Васята. — Счастливый ты, Васька. А я вот сколько прожил, а окромя Балакова ничего не видал.

— Да, я много чего видел на своем веку, — солидно подтвердил Вася.

Он ни за что в жизни не признался бы, как страшны были ему эти ночевки под открытым небом. Как частенько у него зуб на зуб не попадал, когда, прохваченный до костей ночной свежестью, он подкидывал в догоравший костер веточки, боясь шагнуть из освещенного круга в черную густую тьму за настоящими дровишками.

Тогда, поглядывая на всхрапывающего деда, Вася упрямо старался разобраться в том, чего он боится. Ни волки, ни грабители не пугали его. Волка можно отогнать огнем, палкой. Грабителям с шарманщиков брать нечего. В леших, водяных и прочую нечисть Вася не верил. И все-таки лишенная призраков темнота заставляла испуганно биться сердце.

— Я люблю так ночевать, — соврал Вася и с удовольствием отметил, что Васята смотрит на него с уважением.

— Один раз мы с дедом в лесу ночевали! И вдруг гроза! Гром ужасный, молоньи так и полыщут! Деревья гнутся, сучки летят, а дождя нет. Это не простая гроза была, а враган. Сидим мы с дедом под березой, я и говорю: «Дед, ударит молонья в березу — и конец нам». А дед говорит: «Никогда в березу молонья не бьет, потому береза самое возлюбленное дерево у земли-матушки». И вдруг прямо рядом со мной ка-а-к жахнет молонья, зашипела, как змея, и в землю улезла...

— Ну, уж тогда ты напугался, — убежденно сказал Васята.

— А ты бы не напугался? — вскинулся Вася.

— Я? Да я бы там и помер, — простосердечно признался Васята. — Заорал бы что есть мочи и... помер.

Вася расхохотался:

— Да ведь вру я, а ты поверил!

— Про чего врешь, про враган или про молонью?

— Не, про враган — правда. А что молонья в землю улезла как змея — вру!

— Ну, Васька, как здорово ты врать можешь. Я ить поверил. Ну соври еще чего-нибудь, знаешь, как интересно!..

— Что, плотники, пошабашили? — засмеялся Иван Степанович. — Давай, Петр, и мы присядем. Пожуем чего-нибудь.

Ох, и вкусна же верная подруга бедняков — вареная картошка! А ежели есть еще и задиристый, как петушиный хвост, зеленый лучок, то еда и того лучше — как умная беседа, приправленная к месту острым словцом.