Зинаида Лихачева - Вася Чапаев

С тех пор как мальчики перестали бывать на большой горе, девочки тоже не стали ходить туда и проводили вечера у Насти. Старик цыган забирался на печку с гитарой и как заведенный играл девочкам всякие танцы. Настя учила подруг танцевать.

Летом она часами простаивала в сторонке, неподалеку от танцующих барышень и молодых людей, и жадно следила за движениями танцоров.

— Так вприглядку и научилась! — смеясь, объясняла на подружкам.

Цыган любовался раскрасневшимися девочками.

— Самая сладкая ваша пора! — говорил он. — Из аленьких выросли, до больших не доросли. Нежные вы, как голубые цветы!

И вот в один из таких танцевальных вечеров в хибарку вошли Гриша Бумагин, Ваня Дружков и Васята Новиков.

Девочки удивленно уставились на незваных гостей, а гости, не зная с чего начать, бестолково переминались с ноги на ногу. Цыган пришел им на помощь. Он тихонько спросил у Насти имена мальчиков и, хлопнув в ладоши, запел:

Общее замешательство разрядилось взрывом веселого смеха.

Освоившиеся ребята рассказали о своей затее. К их удивлению, горячее всех отнесся к этому старый цыган.

— Тебе плясать надо будет? Да? А как плясать, ты знаешь? — допытывался он у Васяты.

— Спляшу! — самоуверенно ответил тот.

— Тогда покажи, прошу тебя, покажи свою пляску. Пусть цыган Яшка полюбуется!

Цыган взял гитару, на грифе которой голубой лентой была привязана бумажная роза. Ударив по струнам, спросил:

— Какую пляску играть?

— Русскую, — решительно сказал Васята.

— Давай русскую!

Васята считался хорошим плясуном. Вот и сейчас он, подбоченясь, прошел круг, потом подпрыгнул и, отбив лихую дробь, пустился вприсядку.

Ваня и Гриша, подбадривая приятеля, громко восхищались:

— Вот это да!

— Жми, Васята!

Красный и запыхавшийся Васята выкинул замысловатое коленце и остановился, победоносно поглядывая на цыгана.

— Нет! Так неладно! — вскочил Яшка. — Какая пляска, когда кровь спит? Дочка, на!

Он перебросил Насте гитару и вышел на середину. Перебирая струны, Настя вопросительно взглянула на отца:

— Какую?

— Ему русскую надо, русскую играй!

— Куда девался старый сухой старик? — крикнул Яшка. — Где он, старый цыган? Нету старого — молодой Яшка плясать пошел!

Вот это была пляска! В удалой русский мотив огнем влилась цыганская раздольная кровь. Распоясанная синяя рубаха то вздувалась пузырем, то облипала жилистое тело. И было похоже, что синее пламя металось по хибарке, то расстилаясь по земляному полу, то взвихриваясь до потолка. Наконец завертелось, закружилось и мгновенно погасло...

Цыган окаменел, только в горячих глазах еще вспыхивали огни, похожие на искры от костра.

Глядя на обалдевших ребят, Яшка сверкнул удивительно белыми зубами и прищелкнул языком:

— Вот как Фильке плясать надо!

— Нет, — ошеломленно выдохнул Васята. — Мне так ни в жизнь не суметь...

— Сумеешь! — похлопал его по плечу Яшка. — Научу, лучше меня плясать будешь. Приходи!

— Правда, ребята, — смешалась Настя. — Приходите к нам репетиции делать. Отец поможет.

Когда послы передали Васе предложение цыгана, он с радостью ухватился за него: «Может, Настя согласится быть персидской княжной?..» Но ни Настя, ни другие девчонки не захотели участвовать в постановке.

— Нас потом засмеют на улице, — оправдывались они. — Мы вам поможем — костюмы пошьем, а представлять не будем.

Мальчики пригорюнились. Надо одну-единственную девчонку — и той нет!

— Выходит, все пропало! Как же без княжны-то, а, Вась? — ныл Васята. — Кого ты за борт бросать будешь?

— Станешь скулить — тебя и выброшу! — ощетинился Вася. — Ребята, да неужто мы без девчонки не обойдемся? У нее и слов нет никаких. Только потанцует она маленько передо мной, а я ее схвачу — и за борт.

— А трудный танец-то? — озабоченно спросил Гриша.

— Танец-то? Вовсе не трудный. Цыган показывал. — Вася сомкнул над головой руки и, покачиваясь, пошел мелкими шажками.

Гриша, красный как рак, подражая Васе, изобразил княжну.

Сосредоточенно наблюдавшие ребята оживленно загалдели:

— Валяй, Гришка! Да у тебя лучше, чем у любой девчонки, выйдет! И ростом подходишь — вон ты насколько ниже Васи.

— Ладно, — обреченно вздохнул Гриша. — Чего ж теперь делать? Буду по-девчоночьи плясать, но только, чур... — он подозрительно посмотрел в глаза каждому, — чур, потом не дразниться!

— Да ты что?