Владислав Гравишкис - Под уральскими звездами

Митя посмотрел направо. Там тоже краснел огонек маневрового паровоза «овечка». Сегодня дежурит дядя Степа — он и получит телеграмму. Он — большевик, живо придумает, как поступить и что делать. Митя перемахнул через подоконник и вскоре карабкался по железной лестнице в паровозную будку.

Разложив кисет на коленях, машинист Когтев аккуратно свертывал козью ножку.

— Ты чего прискакал, Дмитрий?

— А вы только послушайте, дядя Степа! — задыхаясь, сказал Митя и торопливо начал читать при свете топки: — «Златогорье командиру эшелона полковнику Иозефу Суличек приказываю рассвете 26 мая вверенными вам силами занять город арестовать членов Совдепа установить комендатуру войти сношения свергнутыми большевиками представителями власти держать связь мной ждать моих распоряжений исполнение донесите...»

Внимательно всматриваясь в лицо Мити, Когтев ссыпал табак обратно в кисет и протянул руку:

— Дай-ка сюда! — Он по складам прочитал телеграмму и опять взглянул на Митю: — Кому показывал?

— Никому, дядя Степа.

— А телеграфист?

— Спит. Пришел пьянущий на смену, насилу его на диван уложил. Смотрю, воинская депеша лежит. Я ее подобрал — и к вам.

— Молодец! — похвалил Когтев и застучал ключом в стенку: — Сашок! Быстро сюда!

Из тендера спустился кочегар. С ног до головы он был покрыт угольной пылью, сверкали только белки глаз.

— Смотри сюда, Сашок! — Когтев показал ему телеграмму: — Видишь бумагу? Очень важная она для нас...

Саша вытер лицо подкладкой фуражки и с любопытство посмотрел на депешу.

— Вот эта самая? А ну, дайте!

— Твоими руками только и трогать!

Когтев вынул красный платок — утиральник, бережно за вернул телеграмму и только тогда отдал Саше:

— Запрячь подальше и дуй в Совет. Товарищу Коврову прямо в руки: так и так, только что перехватили. Понятно?

— А как же паровоз? Один управитесь?

— Не твоя забота. Дуй, не мешкай! Одна нога здесь, другая — там.

Саша скользнул по поручням вниз. С минуту еще слышался хруст шлака под его ногами, потом все затихло. Когтев взглянул на эшелон, покачал головой: «Чего задумали, черти!» — и, покряхтывая, стал подгребать уголь в топке.

— А мне теперь как, дядя Степа? — напомнил о себе Митя.

— Тебе? Тебе додежурить надо.

— А телеграмма? Выходит, отдавать не надо?

— Как же ее отдашь, когда ее нету и... не было.

— Не было? — удивился Митя.

— Понятно, не было. Кабы была, ты бы ее имел. Верно?

Митя поежился, помрачнел:

— Узнают чехи — пристрелят. Не ходить туда, что ли?

Когтев оперся на черенок лопаты и строго сказал:

— Это с какой стати? Кто тебя пристрелит, когда ты знать ничего не знаешь?

Митя молчал. В топке бурно гудел огонь, на крыше будки под свистком шипела струйка пробившегося пара. Когтев подошел к Мите, взял его за плечи:

— Оробел, Митюша? Брось, ничего не будет! — Он заглянул приемному сыну прямо в глаза: — Пойми, Митя, не можем мы ее, эту телеграмму, чехам отдать. Никак нельзя. Для Советской власти опасно. Враги-то наши того только и ждут, чтобы чехи выступили... А для тебя все обойдется: додежуришь. Пока разбираться будут, тебя и след простынет...

Митя ушел. Долго смотрел ему вслед машинист. Потом подвел паровоз к перрону и гудком вызвал Митю к окну.

— Спит! — кивнул Митя отцу. И «овечка», попыхивая, покатила к дальним тупикам.

Саша бежал вдоль Медвежьей горы, что тянулась от станции до самого центра Златогорья. Быстро наступал рассвет. Гора и в самом деле походила на Медведя. Прилег медведь на берег городского пруда, положив свою крутолобую голову в сотне шагов от заводского двора, и смотрит. Смотрит на завод, на дымы домен, на приземистые корпуса, прислушивается к шумам, к рокоту водопада на плотине.

По ту сторону заводского двора — выстланная каменными плитами городская площадь. Контора, палаты управляющего, дома купцов и служащих, бывший полицейский участок, жандармское отделение, бывшая городская дума. Теперь в думе — Совдеп. На ступенях двое часовых, по виду — рабочие, в промасленных кепках.

Запыхавшегося Сашу старший караульный подхватил под локоток:

— Обожди, паренек! Куда? Зачем?

Саша объяснил.

По звонкой чугунной лестнице, пустыми темными коридорами Сашу провели в приемную председателя Совдепа Павла Коврова. Здесь, положив голову на стол, спал дежурный. Он приоткрыл один глаз. Узнав часового, недовольно пробормотал: «Чего там еще?»

Спал и Ковров. Он лежал на диване, с головой укрывшись старенькой шинелью. Часовой ласково и осторожно тронул его за плечо: