Вера Новицкая - Безмятежные годы

Я сказала, что мы с ней были вдвоем, точно на необитаемом острове; это не совсем справедливо: во-первых, в самый разгар моей болезни сунулся к нам однажды Коля Ливинский, но, узнав, что попал в чумный барак, бежал, надо полагать, безвозвратно, отрясая прах от ног своих. Впрочем, этого визита считать нечего, но был другой человек, который во все время моей болезни ежедневно забегал узнавать о моем здоровье; человек этот - была Вера. Напрасно уговаривала, умоляла ее мамочка не заходить, доказывая, что болезнь моя страшно заразительна.

- Я не боюсь, - спокойно и твердо, по обыкновению, возразила Вера: - скарлатина уже была y меня, и, вообще, меня как-то никакие заразные болезни не трогают, очевидно, я к ним не восприимчива. Позвольте мне, пожалуйста, заходить, я вас беспокоить не буду, мне только бы узнать, услышать пару слов, иначе я страшно буду тревожиться.

Мамочка предлагала, что она каждый день будет извещать Веру открытками, но та настаивала:

- Благодарю вас, это доставит вам лишние хлопоты, a вы и так переутомлены, меня же оно не удовлетворит, a здесь, на месте, два-три живых слова, и как будто легче. Вы не знаете, как я люблю Мусю.

И она настояла на своем: каждый день, возвращаясь из гимназии, заходила она через кухню, чтобы не беспокоить звонком в прихожей, и получала сведения лично от мамочки, которая, однако, из предосторожности разговаривала с ней из соседней комнаты. Иногда же, когда вести были очень плохи или ожидался приезд доктора, Вера забегала еще и утром, по пути в классы, узнать, как прошла ночь. Только когда, наконец, из категории неодушевленных предметов, шагнув на следующую ступень своего возрождения, я перешла к жизни растительной, когда меня уже раза три-четыре основательно выстирали, тогда только удалось Вере убедить мамочку пустить ее ко мне.

- Муся, моя маленькая, как я рада снова видеть тебя! Я так по тебе стосковалась! Знаешь, даже в классе как будто пусто без тебя, точно… темно стало, право… У меня, по крайней мере, такое чувство. Ты такая светлая, жизнерадостная, твои глаза всегда искрятся таким счастьем, такой искренностью, что смотреть на тебя отрадно.

Она ласково обнимала меня, в голосе звучали такие теплые, милые нотки. Какой y нее задушевный мелодичный голос!

Теперь мы виделись постоянно: хоть на двадцать-тридцать минут, но ежедневно забегала она на обратном пути из гимназии. Мамочка от нее в полном восторге, Вера от мамуси тоже.

- Какая прелестная твоя мама, - говорила Вера как-то раз. - Какое это для тебя громадное, громадное счастье. Я, вообще, человек не завистливый, только двум вещам на свете завидую я: счастью иметь друга-мать, любящую, заботливую, и великому благу обладать здоровьем. Мне так нужны, так необходимы эти два самые большие дара, и их-то y меня и нет.

Бедная Вера! Какой скорбью были полны эти слова! Ей, такой слабенькой, такой хрупкой, впечатлительной и чуткой, ей больше, чем кому-либо, нужна заботливая, холящая, ласковая рука. Мне так хочется спросить, разузнать все про ее жизнь, горькую жизнь, - о, да, наверно! - для этого достаточно заглянуть в ее чудные, глубокие глаза, в которых всегда-всегда, даже когда она улыбается, таится тихая, но неотступная грусть. Но я стесняюсь расспрашивать, я только крепко-крепко сжимаю ее длинную, худенькую руку и прижимаюсь щекой к ее плечу. Совсем y нее нет матери или, быть может, такая, с которой ей тяжело живется?.. Она, будто подслушав, ответила на мой мысленный вопрос.

- Моя мать давно умерла, когда мне было всего одиннадцать лет.

- A отец y тебя есть? - спрашиваю я.

- Отец… Да, y меня есть отец.

Она останавливается, видимо, не желая много распространяться о себе.

В отсутствии Веры мы с мамочкой много говорим о ней.

- Чудная девушка, такая ясная, уравновешенная, сознательная, это просто поразительно в таком юном, семнадцатилетнем, существе. В ней столько выдержки, столько достоинства. Да, видно, нелегко далась, да и теперь еще дается ей жизнь. Нужда большая сквозит во всем. Так бы хотелось помочь ей, приодеть, подкормить, немножко подлечить ее, бедненькую, но с такими благородно-гордыми натурами это не так просто делается, страшно задеть ее болезненно-чуткое самолюбие. Я уж давно обдумываю, как приступить к этому щекотливому вопросу. Ты приглашай ее почаще, пусть приходит к тебе на целый день, чтобы можно было хоть в те дни попитать ее хорошенько.

Мамочка сама делает попытки.

- Верочка, куда же вы? Посидите еще с Мусей, она так рада вам, так вас любит.