Клара Моисеева - Рыцарь XX века

Загромыхали железные затворы. В камеры врывались вооруженные стражники и с проклятием искали виновника ночного концерта.

— Кто сумел передать текст песни в каждую камеру? — спрашивал начальник тюрьмы. — Кто сочинил текст песни? Кто научил их петь? Обыскать каждую камеру, доставить мне виновного.

Начался обыск. А тем временем аль-Хамиси писал новую песню. Он не ожидал такой быстрой реакции тюремщиков, не думал, что могут прийти ночью. Во время этого удивительного ночного концерта к нему пришли новые слова для песни, которую он хотел распространить в ближайшие дни. Многие не известные ему люди участвовали в подготовке ночного пения. Во время короткой дневной прогулки ему удалось напеть мотив товарищам, идущим впереди, те по цепочке напели другим. Так удалось распространить мелодию песни. А слова, написанные на клочках бумаги, передавались из рук в руки. Люди заучивали и уничтожали записи.

Когда вошли в камеру, аль-Хамиси читал своим товарищам только что родившуюся песню:

— «Именем грустного отца, снедаемого жалостью к малышу, к городам и деревням, к ночи и дню, чья тоска — это клятва, что высекает искры из кандалов.

Именем клятвы, которая превращает грусть кандалов в мечты победы. Именем всего этого строю я касыду, и крики мои сотрясают железные камеры…»

Догорала маленькая свечка. Стражник вырвал из рук поэта листок и толкнул аль-Хамиси к дверям.

— Ступай в одиночку! — приказал он. — Завтра отправишься в пустыню. Там ты пропоешь свою песню для змей. Они кишат в камерах и помогают нам совершать правосудие.

Второй охранник сорвал картинки со стены, пошарил под циновкой в поисках крамольных записей, пригрозил Хасану и Тухами побоями на допросе.

Аль-Хамиси простился с товарищами и с сожалением подумал, что хор узников уже не повторится. А жаль! Скольких трудов стоило это прекрасное выступление в ночной тюрьме.

После ночи, проведенной в крошечной одиночной камере, где можно было только стоять, аль-Хамиси в сопровождении жандарма отправили в пустыню, где была устроена самая страшная тюрьма. Здесь заключенные изнывали от зноя и жажды. Иные погибали от укуса змей. Аль-Хамиси на всю жизнь запомнил тот день, когда мог стать жертвой змеиного укуса.

Он сидел в своей крошечной камере на тростниковой циновке и смотрел на дверь, прислушиваясь к шагам тюремщика в коридоре. Ему страшно хотелось пить, и он решил, что криком остановит охранника и вымолит немного воды. И вдруг он разглядел в полутьме змею, сидящую у порога. Это было невероятно. Как она проползла сюда, где та щель? Казалось, нет спасения. Остались мгновения, пока она приползет к своей жертве. Аль-Хамиси вдруг вспомнил случай, когда его отец оказался в такой же опасности и спасся тем, что стал уговаривать змею не трогать его. Так поступил и аль-Хамиси.

— Не тронь меня! Прошу тебя! Уходи отсюда! Я хочу жить, не трогай меня! Пожалуйста, не трогай! Он повторял эти слова, не спуская глаз с порога камеры. Там сидела смерть.

Аль-Хамиси несколько минут обращался к змее, будто перед ним существо, которое понимает его слова. Он говорил и надеялся, верил, что должен уцелеть и уйти из этой проклятой камеры. Это было удивительно, но змея вдруг исчезла. Обливаясь холодным потом, с бьющимся сердцем аль-Хамиси подошел к двери, чтобы убедиться в том, что произошло чудо. Он уцелел.

В семи тюрьмах побывал прославленный поэт, стихи которого страшили правителей даже больше, чем угроза вражеского нападения. Аль-Хамиси провел за решеткой три года.

Когда кончился срок заключения и аль-Хамиси вернулся к своей политической деятельности, он рассказывал товарищам о методе борьбы за выживание в тюрьме. Те принимали к сведению ценный опыт поэта. Впоследствии аль-Хамиси убедился в этом, когда снова оказался за решеткой и увидел воочию крошечную печку из халвы, маленькие фотографии на желтых стенах и услышал советы товарищей по камере, как выживать в тюрьме.

— Я рад, что мой опыт пригодился бесстрашным борцам за свободу Египта, — говорил друзьям аль-Хамиси. — Хотелось бы, чтобы настал день, когда эти тюрьмы превратятся в ночлежки для бездомных, разумеется, без замысловатых замков на железных дверях и без грозной стражи. А вместо желтого песка чтобы зеленела трава во дворе. А пока существуют тюрьмы и жандармы, мы должны сплотиться в борьбе. В единстве великая сила, подобная морскому прибою, бьющему о неприступные скалы.