Николай Дубов - Родные и близкие. Почему нужно знать античную мифологию

— Похоже, — сказал Шевелев. — Ладно, до ночи я здесь полежу, а потом…

— А чего это вы будете тут целый день лежать? Вот ещё придумали — лежать в канаве! Нога раненая, а вы будете лежать в грязюке! Разве так полагается? Не, как хочете, дядечка, а вставайте и пойдем до хаты.

— Соседи увидят.

— Какие соседи? У меня одна соседка, так она спозаранку забрала малечу и пошла до свекрови помогать картошку копать. Сейчас же люди картошку копают, а вы думаете, у них только и дела, что в Марийкин огород заглядывать…

— Ну хорошо, принеси мне палку какую-нибудь…

Марийка подхватила корзину, улетучилась и почти тотчас появилась снова.

— Ну ты и бегаешь, — сказал Шевелев.

— А что? — польщено порозовела Марийка. — Я така моторна, така моторна, никто не догонит… Вот вам, дядечка Михаиле, ломаки, смотрите, какая лучше…

Шевелев взял палку поувесистее, поднялся, но, выбираясь из канавы, задел раненой ногой бровку, пошатнулся и закряхтел от боли. Марийка побледнела, закусила нижнюю губу, словно и она испытала нестерпимую, жгучую боль.

— Ой, дядечка, вы же так не дойдете. Вы обопритесь на меня… А что? Я хоть ростом и маленькая, а сильная, я выдержу.

Боль затихла, и Шевелев теперь впервые увидел Марийку во весь рост. Она была вовсе не девчушкой, как показалось ему, а хотя и молоденькой, но, несомненно, уже девушкой. Только ростом действительно не удалась: макушкой не достигала его подбородка.

— Вы не думайте, дядечка, я умею… Когда мы в школе играли в войну, я всегда была санитаркой. Я умею, вот увидите… Кладите свою руку вот так, — и она положила его левую руку себе на плечо, — а я вас возьму вот так, — Марийка обхватила его правой рукой. — Вот так потихонечку и пойдем. Только вы опирайтесь сильнее, а то ж вам больно будет… Ну вот, мы уже и пошли, вот мы уже идем себе и идем…

Так они преодолели леваду, простиравшийся за нею огород, пересекли двор. Маленькая хатка под соломенной крышей слепила глаза свежепобеленными стенами.

— А теперь, дядечка, осторожно, тут приступочка, — как маленькому, объяснила Марийка у входной двери, — вот так, а тут порожек… Ну вот мы и пришкандыбали! — торжествуя, сказала она, когда Шевелев снял руку с её плеча и опустился в кухне на лавку. — А вы таки тяжеленький, дядечка, я аж упрела… — Согнув в локте руку, Марийка смахнула с лица проступившую испарину. — Ой, дядечка Михайло, мы всё балакаем и балакаем, а вы ж, мабуть, голодный?..

— Как собака, — сказал Шевелев. — Последний раз ел позавчера.

— А маты божа! Так шо ж вы молчите? Я зараз…

Марийка заметалась по кухне, перед Шевелевым тут же появились хлеб, холодная вареная картошка, соль и зеленый лук. Он набросился на еду. Марийка села напротив, пригорюнившись, наблюдала, как жадно он ест, потом вдруг вскочила, выбежала из хаты. Вернулась она с кружкой холодного молока.

— Вот, дядечка Михайло, теперь вы уже будете у меня совсем сытый. Правда?

Рот у Шевелева был набит, в ответ он только энергично покивал.

— Всё! — сказал он, отвалившись. — Наелся на неделю вперед. Спасибо тебе!

— А на здоровьечко. Шо ж бы вам ещё такое сделать?

— Если бы пару гвоздей да молоток, я бы себе палки приспособил, чтобы тебе больше меня не таскать.

— А есть! Десь у тата были и молоток, и гвозди…

Гвозди оказались погнутые и ржавые, молоток еле держался на рукоятке, но Шевелев всё-таки соорудил две палки с верхними поперечинами, чтобы удобно было опираться.

— Вот это — другой разговор, — сказал он и, опираясь на палки, сделал несколько шагов. — Э, так я тебе весь пол исковыряю…

От палок в глинобитном полу остались углубления.

— Пхи! — ответила Марийка. — Шо ей, доливке, сделается? Глина и глина. Я всё одно каждую субботу её подмазываю. Так что колупайте, сколько хочете… Хотя вам теперь не ходить, а лежать надо. А то ж натомились и нога раненая… Вот только вам хочь бы трошки помыться. А то — вы не обижайтесь, дядечка! — такой вы грязнючий да страхолюдный, аж смотреть страшно… Ось поглядите сами.

Марийка метнулась в комнату, принесла маленькое зеркало. Заросшее многодневной щетиной лицо Шевелева от пыли и потеков пота стало черным, выделялись только белки глаз да зубы.

— Ну-ну, — сказал он. — Бандитская харя, и всё… Просто удивительно, что ты не заорала, когда меня увидела.

Марийка прыснула, но тут же прикусила нижнюю губу и уже серьезно сказала:

— Так я же сразу догадалась, шо вы наш красноармеец и ховаетесь от немцев.

— Пойдем во двор, — предложил Шевелев, — я там где-нибудь сяду, а ты мне сольешь.