Анвер Бикчентаев - Прощайте, серебристые дожди...

— Ну, явился. Зачем звали? — проговорил Азат не особенно приветливо. С Верзилой можно и не церемониться.

— Глянь-ка в окно, — сказал Верзила, не обратив внимания на тон. — Чего она вдруг вздумала озорничать? С ума спятила девчонка, — нахмурился полицай.

Чего, в самом деле, Маринка — а это была она — озорует? Разве мало других окон? Если уж ей непременно захотелось бросаться снежками, то играла бы возле своего дома.

Как только Маринка заметила Азата, она стала ещё усерднее бомбардировать снежками окна полицейского участка.

Азат с опаской взглянул на Верзилу. Даже такого увальня не следует дразнить.

Азат по-своему, по-мальчишески решил выручить ее.

— Маринка противная девчонка и забияка, — сказал он. — Ей непременно надо кого-нибудь позлить. Больше всех она ненавидит меня. И чего взъелась, не понимаю! Даже разговаривать со мной не хочет.

— Вон оно что! Нос воротит, гордячка? Ну так дай ей взбучку, сейчас самый подходящий момент.

Ничего другого не оставалось делать, как исполнить приказание. «Придётся, — подумал Азат, — стукнуть её раз-другой».

Не будет же он бить девчонку взаправду!

Как только Азат выскочил на крыльцо, Маринка немного отбежала. Стоило Азату погнаться за нею, как девчонка со всех ног пустилась по улице. Тут уж в Азате заиграла-закипела спортивная страсть. Коли дело дошло до этого, он всё-таки догонит её и заодно проучит как следует, чтобы в другой раз так быстро не убегала!

Она ловко свернула за угол. Азат за нею. Но не удержался на повороте и полетел кувырком. Вот неудача! Чуть шею не сломал.

Девчонка должна была бы воспользоваться удобным моментом и удрать домой. А она стоит и ждёт, пока он поднимется.

— Ты чего вздумала дразнить полицая? — хмуро спросил Азат, отряхивая колени. — Другого места не нашла озоровать?

Она не стала оправдываться, спорить, как это полагается девчонкам.

— Подойди, не бойся, не укушу, — вместо ответа сказала она. — Дело есть.

И как только Азат подошел, она сказала строго:

— Хорошенько запомни то, что я тебе скажу. Завтра в Холминки приедут немецкие фотокорреспонденты. Старосте приказано выйти к ним навстречу с хлебом-солью. Этот спектакль, как сказал мой батька, предназначен для берлинских газет. Поэтому мы решили…

— А кто это «мы»? — не удержался Азат. Она не ответила ему: не твоего, мол, ума дело.

— Пока фашисты будут заняты на площади, мы решили водрузить на крыше полицейского участка красный флаг. Понял?

— Ну, понял. А почему ты обо всём этом мне рассказываешь?

Маринка недовольно тряхнула головой:

— Слушай дальше. В этот день тебе нельзя оставаться в доме. Вертись на площади, на виду у полицаев, иначе подумают, что это ты поднял флаг. Ясно?

Девчонка заторопилась домой, но Азат удержал её:

— Для этого ты швырялась снежками к нам в окна?

— А как же ещё я могла вызвать тебя, чтобы предупредить?

От её слов ему стало очень хорошо.

— Ты рисковала, — сказал Азат дрогнувшим голосом. — Хорошо ещё, что в доме был один Верзила. А если бы наскочила на Одноглазого?

Вот тут она не удержалась, сделала смешную гримасу и даже передёрнула плечами:

— Неужели ты думаешь, что у нас не работает своя собственная мальчишеская разведка? Ещё как работает!

На другой день утром, как и предупреждала Маринка, перед полицейским участком остановилась большая легковая машина. Из неё вышли три фашиста. Толстые и важные. Их поджидало всё местное начальство: хромой староста, начальник полиции, Одноглазый, еле стоявший на ногах, и Верзила.

Позади всех пристроился Азат. Его съедало любопытство: чем же закончится сегодняшний день? «Неужели, — думал он, — Маринка и Данила решатся на отчаянный шаг?.. Может, они просто подшутили над ним? Или ещё раз, по заданию учителя, решили испытать его?»

Приезжим фашистам почему-то сразу не понравился пьяный Одноглазый, хотя тот выказывал большое усердие: открывал и закрывал дверцы машины и вытягивался по стойке «смирно».

— Я вижу пират. Убрать скоро! — скомандовал один из фашистов. Он неважно изъяснялся по-русски, но понять его всё-таки было можно. — Пират не может попасть объектив. Голову сниму. Так сказано будет — голову сниму?

— Так точно! — рявкнул начальник полиции.

Ничего другого не оставалось делать, как засадить своего подчинённого в участок. А это как нельзя лучше устраивало Азата.

Далее пошло как по писаному. Приезжие фашисты и местное начальство двинулись на площадь, где уже собралась молчаливая толпа. Всё село от мала до велика было согнано по строжайшему приказу старосты.