Анвер Бикчентаев - Прощайте, серебристые дожди...

Мальчик осторожно спустился вниз. В темноте он натыкался на какие-то ящики, лопаты, корзинки.

«Чемодан можно поставить в углу и прикрыть всяким хламом. Тут он будет в полной безопасности», — решил Азат.

Прежде чем вернуться в свою каморку, Азат ещё немножко постоял под окном, напряжённо прислушиваясь. Полицаи, конечно, ничего не слышали, иначе они не продолжали бы горланить свои песни.

Он бесшумно открыл окно и пробрался в свою каморку. В полном изнеможении разделся и юркнул в кровать.

«Сейчас и поспать можно», — сказал он и тихонько засмеялся.

Где уж тут заснуть! При каждом шорохе мальчишка вздрагивал. О чём только не думалось в эту ночь… «Удалось ли скрыться подпольщикам? — гадал он. — А что станет с учителем?»

Видимо, Азат всё-таки задремал, потому что, когда он очнулся, за стеной было тихо.

Полицаи ушли и не возвращались. «Почему они задерживаются? Это неспроста. Неужели им удалось напасть на след беглецов?»

Азат то садился, прижав коленки к животу, то откидывался на подушку. Неизвестность мучила его.

Полицаи вернулись под утро. Услышав их возбужденные голоса, Азат понял, что преследователей постигла неудача.

Больше всех шумел Одноглазый. — Учителя надо по меньшей мере трижды расстрелять! — орал он. — За связь с партизанами, за действия, направленные против безопасности Германской империи, за нарушение комендантского часа…

— Чепуха! — вдруг рассвирепел Верзила. — Ты всегда преувеличиваешь. При чем тут учитель, если мы сами прозевали партизан?

— Ты хочешь спасти голову учителя?

— Нет, собственную! — отрубил Верзила. — Если мы, к примеру, доложим, что партизаны появлялись в нашем селе, а мы упустили их, представляешь, что станет с нами?

— Что же ты предлагаешь?

— Я ничего не предлагаю. Знаю только одно: партизаны не появлялись в нашем селе…

Начальник не очень уверенно проговорил:

— Может, и так… не появлялись. Это дело надо как следует обмозговать. Никто их не видел, верно? Но рано или поздно я доберусь до твоего учителя.

— А не кажется ли вам, — вдруг спросил Одноглазый, — что партизан предупредили?

— Что ты хочешь этим сказать?

— А то. что сделать это мог только один человек!.. В ответ Верзила громко расхохотался.

— Так скоро ты и меня начнёшь подозревать!

— А мы сейчас проверим, — пробормотал старший полицай и внезапно перешёл на шёпот:

Не надо иметь много ума, чтобы сообразить: полицаи заговорили об Азате. Но что они замыслили?

— Ты меня сперва убеди, — узнал Азат голос начальника холминских полицаев, — и тогда я не стану тебе мешать, получишь его со всеми потрохами. А утром вздёрнем шельмеца.

— Ладно. По рукам! — взвизгнул старший полицай. Мальчишка побледнел. Может, настал его последний час… «Дело дрянь!» — сказал он самому себе. Выход один — бежать, пока за ним не пришли. Азат стал лихорадочно одеваться. Оттого что он порядком растерялся — как тут не растеряешься! — долго не мог попасть в рукав пальто.

Ломтик хлеба сунул в карман. Маленький запас никогда не помешает.

Но тут он вспомнил о чемодане. Как быть с ним?

«Придется захватить с собой. Не оставлять же его полицаям!» — решил он.

Азат бесшумно толкнул раму. Окно — единственный путь к спасению. Остаётся только перекинуть ногу и соскользнуть вниз.

И вот, сидя уже на подоконнике, мальчик вдруг спохватился: «Почему они не соблюдают осторожности? Громко говорят о расправе, так чтобы я обязательно их услышал? Не хотят ли они испытать меня этим? Ведь они не могут доказать, что это я предупредил учителя. Погодить надо. Что будет, то будет — остаюсь!»

Раздевшись и снова юркнув в постель, он сказал самому себе: «Чуть не сыграли с тобой, Азат, злую шутку».

В этот момент распахнулась дверь, и луч фонаря ослепил его.

— Ты хлопец, не спал? — подозрительно спросил начальник полиции.

— Разве тут уснёшь… — пожаловался Азат. — А что, пора уж печку топить?

— И ты слышал, о чем мы тут говорили?

— Конечно. Вы же вовсю шумели. А что? — произнёс он невинным голосом.

Кто знает, чего стоило ему это спокойствие.

«Теперь они убедились, что я тут ни при чём. После таких страшных угроз полагалось показать пятки, а я не сбежал. Не сбежал, потому что не виноват».

— У-у, паршивец! — прорычал Одноглазый и убрал фонарь, которым только что освещал каморку.

В тот суматошный день, в конце февраля 1943 года, денщик был занят самым обыкновенным делом — в своей каморке старательно просеивал залежалую муку. Он получил строгий приказ от Верзилы: просеять и просушить муку, чтобы в ней не завелись клещи. Мальчишка трудился со всем усердием, на какое был способен, — не пропадать же муке. Ему оставалось пропустить через сито пуда два, не меньше, как вдруг позвал Верзила. «Чего ещё ему надо?» — недовольно буркнул денщик, отряхивая мучную пыль.