Леша поерзал на месте. Взрывать динамитом гибридное поле было нелепо. Он не очень уверенно ответил, что раз ученые сумели запустить космические корабли с людьми, то придумать машины для уборки пшенично-бамбуковых гибридов тоже сумеют.
— Оно конечно… — согласился покладистый Пятитонка.
Помолчали. Леша опять о чем-то глубоко задумался, помрачнел:
— Ну, хватит трепаться, полоть надо.
Валька, которому не очень хотелось приниматься за работу, попытался продолжить разговор:
— Слушай, Леша, режут ведь сейчас гранит машинами, верно?
— Ну?
— Вот эти машины и прицепить к тракторам, чтобы убирали гибриды.
Леша процедил сквозь зубы что-то невнятное. Валька переспросил. Тогда Леша вполне отчетливо сказал, что все ерунда и думать об этом не стоит.
— Что — ерунда? — удивился Валька.
— Гибриды. Я забыл одну вещь…
Дальше стало ясно, что именно. Он, оказывается, упустил из виду особенность бамбука. Бамбук, оказывается, цветет и дает семена только раз в семьдесят — восемьдесят лет. И это, конечно, меняет дело. При таком положении от скрещивания пшеницы с бамбуком проку будет не много. Пятитонка, предположим, посеет гибрид, а убирать урожай смогут только Пятитонкины внуки. Какой смысл?
Смысла явно не было. Разговор сам собой оборвался. Мальчики встали и дружно взялись за прополку верной, ничем их пока не обманувшей кукурузы.
Мать и сын
Куры блаженствовали. За весь их куриный век не было им так спокойно на дворе Брагиных, как сейчас. Никто не гоняет, никто не учит планировать с крыши вниз, никто не доводит петуха до истерики.
Что ж, Леша не отрицает: было. И тренировка кур в мастерстве планирующего полета была, и бои петуха с метлой устраивались, и многое другое тоже. А сейчас ему не до кур. Он вообще целыми днями не бывает дома.
И хотя мать заметила, что куры прибавили в весе и стали лучше нестись, а петух ходит гордый и перекрывает своим кукареканьем всех соседских кочетов, чего с ним раньше не было, — ее это не радует. Правильно связав благополучие куриной стаи с длительными отлучками Леши со двора, она встревожилась: где пропадает младший? Долго ли мальчишке от рук отбиться.
Об этом и зашел у нее разговор с Костей.
Дело было недели через три после того знаменательного дня, когда Костя, отправившись с ребятами купаться, потерял сандалию и наткнулся на полянку с пещерой.
Мать, придя в тот день с фермы раньше обычного, хлопотала возле печки, готовила обед.
Что-то помешивая в кастрюле, мать окинула взглядом пустой и непривычно тихий без Леши двор, задумалась, потом окликнула старшего:
— Костя!
Костя вышел на крыльцо, потянулся, сделал глубокий вдох и выдох.
В глазах матери просиял теплый огонек.
— Засиделся?
— Ага. Хорошо работается. Как в читальне: тихо, спокойно.
— Вот насчет тишины… Смутно мне, Костя. Где это Леша, думаю, гоняет? Ты бы все-таки приглядывал. За отца небось.
— Приглядываю, мать, не беспокойтесь, парень при деле.
— Что-то не слышала.
— Ну как же, опытный участок… В звеньевых ходит.
— Это при школе-то?
— Не совсем. Самостоятельное звено. Можно сказать, научно-экспериментальное.
— Ты надоумил?
— Вроде я…
— Ну-ну, дай-то бог. Хоть по-научному, хоть там еще как, лишь бы не болтался.
— Что вы! Как зверь работает.
Калитка скрипнула
Костя вернулся к себе, а мать продолжала готовить обед, когда во дворе появился мальчик в очках.
— Здравствуйте, — сказал он. — Леша дома?
Мать вытерла руки о фартук.
— Здравствуй. Нет его. Ты чей?
— Горишиных. С Зуевки. Может, знаете?
— Горишиных? — обрадовалась мать. — Как же не знать. Твоя сестра в моей бригаде была, потом ушла, правда… Она замуж собиралась. За землемера. Такой курчавый, с усиками, в парикмахерской волосы завивает. Вышла?
— Вышла.
— Ну и слава богу. К Леше-то у тебя что?
Мальчик переступил с ноги на ногу, поправил очки.
— За книгой пришел я. «Три мушкетера» кончил, «Двадцать лет спустя» нужно, продолжение… А библиотекарша не дает. Что взял, говорит, то сдай — и про мушкетеров, и про кукурузу. А про кукурузу у него, у Леши вашего.
— О господи! — растерялась мать. — Мушкетеры… Это что же, культура какая?
— Нет, они во Франции жили. На дуэлях дрались.
— Хулиганы, значит?
— Зачем — хулиганы? Они хорошие были, смелые… — Очки сползли, и мальчик снова их поправил. — Так вы скажите Леше: пусть принесет.
Читать дальше