Эрвин Штриттматтер - Тинко

Следующее на очереди поле самого бургомистра. Тут уж мы стараемся вовсю и переворачиваем чуть не каждый листочек. Пусть бургомистр не жалуется на нас. Глянь, а ведь и у бургомистра нам попадаются личинки…

Поле Кальдауне лежит рядом с полями Кимпеля. К нам подходит Белый Клаушке:

— Можно мне с вами обирать жука?

— Ты что, телеграмму от кого получил? Мы за тобой не посылали, — отвечает ему большой Шурихт.

— Сколько вам леденцов за одного жука дают?

— Сперва поработай, а потом будем барыши подсчитывать.

Белый Клаушке принимается искать вместе с нами и на одном листке находит сразу десять жуков.

— Как же они здесь всю ботву не сожрали? — удивляется большой Шурихт.

— Да они… только что прилетели, — оправдывается Белый Клаушке, но что-то запинается. — Я их чуть ли не в воздухе поймал…

— Подумать только! Вот ведь какие жуки! Неужто они прямо с неба на тебя свалились?

— Значит, ты сразу сто леденцов заработал, Белый Клаушке.

Белый Клаушке хлопает себя по животу и говорит:

— А теперь мне надо опять идти искать у Кимпеля. Я у них нанялся.

— Пионеры не нанимаются.

— Где это сказано? Такого пионерского закона и нет вовсе. Да ты пионерских законов не знаешь, глупый Краске!

— Ну его! Пусть идет! — говорит большой Шурихт и зажимает мне рот. — Мы вот возьмем и все про него расскажем.

Близится полдень. Снова к нам подходит Белый Клаушке:

— Я опять тут немножко поищу.

Большой Шурихт быстро поворачивается и идет прямо на Белого Клаушке:

— Выворачивай карманы!

Белый Клаушке отступает:

— Кто у вас тут главный? Ты или Краске?

— Выворачивай карманы!

— Я тебе не подчиняюсь! — кричит Белый Клаушке и скачет прямо по грядкам прочь от нас.

— Понял? Это он нам опять хотел жуков подбросить. — Большой Шурихт сжимает кулаки. — Ты это дело обязательно должен поставить на совете дружины!

Когда небо синее или серое в яблоках, по нему проплывают то солнце, то луна. А когда оно совсем серое, солнце и луна плывут за серой пеленой, и их не видно. Солнце делает дни, луна — ночь. Дождик и снег делают зиму и лето.

Люди борются со временем. Одному оно кажется чересчур длинным — ему хочется отрезать от него кусочек. Другому — слишком коротким — он к каждому дню готов пришить вершок. Но нет на свете таких ножниц, чтобы укоротить время, и нет таких ниток, чтобы подшить ему кусок. А где припрятано то время, которое еще будет, и в каком клубке хранится время, которое уже прошло? А на звездах есть время? Или оно только у нас, на земле? Когда на небе нет звезд, значит, у них нет времени нам сиять?

А ты видел, бабушка стала совсем маленькой? Нет, не видел. Я же теперь не бываю у нее, и она у меня не бывает — вот мы и не видимся. Про дедушку тоже нельзя сказать, чтобы он вырос. Он ходит пригнувшись, будто весь свет вот-вот набросится на него. Но никому на свете нет дела до него. Дедушка — как старый пень, что торчит посреди дороги: все стараются его объехать. А рубить его тоже не стоит — гнилой он, на дрова не годится. Труха одна, только что не земля. Это время доконало его.

Четыре недели могут быть очень длинными, и четыре недели могут быть короткими. Все зависит от того, что с ними делать. Белый Клаушке-старший, например, за эти четыре недели устроился в городе, новую должность себе выхлопотал. Такой оклад, как у нас, говорит он, в Зандберге ученическим считается. Он, Клаушке, мол, теперь повышение получил и плевал на Мэрцбах. Значит, наша продавщица тоже получит повышение. Она теперь будет заведовать кооперативом и возьмет себе девушку в ученицы.

Господин Бограцки тоже уехал в город. Он теперь в коммерческой мастерской чинит будильники. «Звон у них отстает: звонят поздней, чем вставать надо, — сказала фрау Бограцки. — Ведь специалистов-то не хватало. А мой муж знаете какой специалист! На стекольной фабрике он себе только руки испортит». Фрау Бограцки носит теперь серебряное кольцо. Скоро она тоже в город переедет. Вот пионеры обрадуются! Освободится старая школа, и мы, может быть, получим целый дом. Надо будет перекинуться словечком с товарищем бургомистром по этому вопросу.

— В городе теперь не так голодно, вот деревня и вышла на пенсию. Кто не прижился, сматывает удочки, — сказал мне Кальдауне. — Забирайте себе старую школу. Вы ведь помогли нам жуков ловить, ну и я вам помощь окажу. Вейте себе пионерское гнездышко, песни пойте, веселитесь на здоровье…