Форрест Картер - Образование Маленького Дерева

Мы с дедушкой говорили об этом на тропе по пути домой, и он так разгорячился, что мы отдыхали почти целый час.

Я тоже разгорячился. Я сразу понял, что дедушка видит политиков насквозь. Я сказал дедушке, что приложивший к этому руку сукин сын должен получить по заслугам. Тут дедушка переменил тему и снова меня предупредил, что в новом бранном выражении «сукин сын» довольно много перца, и если я когда-нибудь употреблю его при бабушке, она точно выставит нас из дому. Я принял это во внимание. Я сразу понял, что это довольно крепкий набор слов.

Однажды, когда я сидел на корточках под навесом магазина, избавляя мистера Дженкинса от старого леденца, ко мне подошла маленькая девочка. Папа маленькой девочки был в магазине. У нее были спутанные волосы и гнилые зубы; я подумал, только бы ее не увидел Старик Барнетт. Вместо платья на ней был надет мешок, и она стояла и смотрела на меня, шевеля пальцами ног в грязи и наступая одной ногой на другую. Мне стало не по себе оттого, что я один сосу леденец, и я ей сказал, что дам и ей немного, если только она не будет откусывать, потому что я хочу получить его обратно. Она взяла леденец и принялась за него довольно усердно.

Она сказала, что может собрать сто фунтов хлопка в день. Она сказала, что у нее есть брат, который может собрать двести фунтов, а ее мама — когда хорошо себя чувствует — может собрать триста. Она сказала, что бывали случаи, когда ее папа собирал пятьсот фунтов, если работал до самой ночи.

Она сказала, что они, между прочим, не кладут в корзины камни, как некоторые, чтобы обманом добавить вес, и всем известны своей честной дневной работой. Она сказала, что этим известна сплошь и исключительно вся ее семья.

Она спросила, сколько хлопка могу собрать я, и я ответил, что никогда не пробовал собирать хлопок. Она сказала, что это ей и так ясно, потому что всякий знает, что индейцы ленивые и работать не станут. Я взял леденец обратно. Но она сказала — после того, как я забрал леденец, — что это только потому, что мы не можем иначе; просто мы не такие, как все, и, может быть, делаем что-нибудь свое. Я опять дал ей леденец.

Была еще зима, и она сказала, что вся ее семья слушает горлицу. Всем известно, сказала она, где услышишь горлицу, туда и переедешь на следующий год.

Она сказала, что горлицу еще не слышали, но ожидают со дня на день, потому что нынешний хозяин обобрал их как вор и папа с ним поссорился, так что нужно переезжать. Она сказала, папа пришел в магазин поговорить с людьми и разузнать, не найдется ли хозяин, который захочет взять к себе хорошую семью, которая всем известна честной работой и не причиняет совершенно никаких хлопот. Она сказала, что, должно быть, в конце концов они найдут самое лучшее место, которое только можно себе представить, потому что, по словам ее папы, все кругом только и говорят, какие они хорошие работники, так что на следующий год они устроятся очень даже неплохо.

Она сказала, что когда урожай будет собран — на новом месте, куда они переедут, — ей купят куклу, а еще мама сказала, что это будет настоящая кукла из магазина, и волосы у нее будут настоящие, а глаза будут закрываться и открываться. Она сказала, что, вполне может быть, ей купят еще много чего другого, потому что они будут, можно сказать, все равно что богаты.

Я ей сказал, что у нас нет другой земли, кроме горного ущелья с кукурузным участком, и что мы, люди гор, совершенно бесполезны в таких вещах, как сбор хлопка, и на равнине от нас не будет толку. Я ей сказал, что у меня есть дайм.

Она захотела его посмотреть, но я сказал, что оставил его дома, в кувшине для фруктов. Я сказал, что не взял его с собой, потому что как-то один христианин выудил у меня целых пятьдесят центов, и глупо было бы напрашиваться на то, чтобы другой вытянул у меня в придачу еще и дайм.

Она сказала, что она христианка. Она сказала, что однажды на встрече у благодатных кущей на нее низошел Святой Дух, и теперь она спасена. Она сказала, что на ее папу с мамой Святой Дух нисходит, можно сказать, всякий раз, как они ходят на благодатные кущи, и еще сказала, что они говорят на неизвестном языке, — когда нисходит Святой Дух. Она сказала, если ты христианин, от этого становишься счастливым, а во время благодатных кущей христиане счастливее всего, потому что на них нисходит видимо-невидимо Святого Духа и все прочее в этом роде. Она сказала, что я не спасен и поэтому попаду в ад.

Я сразу понял, что она христианка, потому что за всеми разговорами она слизала почти весь мой леденец, и от него остался один пенек. Я взял обратно, что осталось.