Валентин Рыбин: Берег загадок

Началось с того, что утром, выгоняя со двора овец, Довран услышал за песчаной косой странные звуки. Таких звуков он никогда не слышал. Мальчик перебрал в памяти всех зверей и животных, голоса которых раньше слышал — волка, шакала, гиены, лошади, верблюда, но эти новые звуки совсем не походили на те знакомые голоса. И ни одна птица, пролетая над Амударьей, так не кончала. Кто же это кричит? Отогнав овец от двора к саксаульнику, где между корявых стволов зеленела трава, Довран вернулся во двор и мигом взобрался на крышу. Едва он оказался на ней, как странные звуки повторились. Зычно и тревожно летели они с севера со стороны Хорезма, о котором так много сказок когда-то рассказывала мать. Мальчик почувствовал, как по его коже прошел озноб. Довран стал всматриваться в даль, и ему почудилось, что за рекой из зеленых дженгелей выходят разукрашенные слоны с обезьянами, а таинственные звуки летят с белых кучевых облаков. «Это ведет свои полчища на могучий и древний Хорезм страшное чудовище аждарха! Надо спасать падишаха!» — мгновенно решил Довран и ловко спустился с крыши. Тотчас он выскочил со двора и метнулся к реке. До песчаной косы, где находилось «волшебное царство» Доврана, примерно полкилометра, но если плыть к нему по реке — то гораздо ближе. Можно было сесть в лодку, но еще лучше — самому вплавь. Довран, остановившись у обрыва, еще раз взглянул на реку, на зеленые дженгели и прыгнул в воду.

Плавал он хорошо: на воде держался легче пробкового поплавка, а руками и ногами управлял не хуже, чем рыба. Да и немудрено было научиться, живя с самого дня рождения рядом с рекой. Амударья вошла в жизнь мальчика так же естественно, как, скажем, дорога в пески, по которой он ходил за саксаулом, или сама пустыня, где чувствовал себя он так же естественно, как в собственной хижине. В прошлом году, поздним летом, когда упал уровень воды и образовалось много островков и отмелей, Довран даже переплыл на другой берег, к дженгелям. Только войти в их чащобу не осмелился, побоялся набрести на волка или гиену. Да и комаров там столько, что кое-как отбился от них. Сейчас, когда воды в реке с каждым днем прибывает, к дженгелям вплавь не добраться. Даже у самого берега несет тебя с такой силой, словно на бешеном скакуне скачешь. Волны оплескивали подбородок и шею мальчика, оставляя на ушах и загривке хлопья пены. Они подбрасывали его на свои шипящие гребни и, опуская, заслоняли собой пологий лесистый берег, потянувшийся сразу же, едва Довран миновал взгорок и обрыв над которым стояла его хижина. Еще метров сто и — вот он — плес с красивым дугообразным берегом, заросшим тамариском. Сейчас тамариск во всю цвел, и казалось, что кусты его покрыты царственными розами.

Зябко поеживаясь, Довран вышел из воды и направился к своему «волшебному царству», прислушиваясь— не повторятся ли еще раз таинственные звуки. «Царство» находилось в старой барже. Со стороны песков ее вовсе не было видно, и лишь с реки, когда плывешь по ней, виднелся ржавый корпус, больше чем наполовину, скрытый песком и растительностью.

Отец рассказывал Доврану, что баржа затонула еще в гражданскую войну. На ней плыл белогвардейский отряд к Хорезму, чтобы помочь басмачам. Но здесь, на излучине, баржу подстерегли красные доброотрядовцы и дали врагам бой. Одних уничтожили, других взяли в плен. А баржа, пришвартованная к берегу, осталась на месте. Постепенно о ней забыли, и она вросла в песок. Время от времени ее затопляло водой, потому и считали ее затонувшей. Впрочем, может быть она и действительно была пущена под воду снарядом или миной — в боку судна была большая рваная дыра.

Подойдя к барже, Довран осторожно раздвинул ветки саксаула и полез в рваное отверстие. Оказавшись внутри, он огляделся. Сверху в баржу проникал солнечный свет, освещая тайное убежище, напоминающее собой пещеру. Под сводчатым куполом, откуда струился свет, висели обрывки сгнивших веревок и сетей, а вдоль стенок стояли глиняные куклы. В самой глубине на возвышении сидел тряпичный негр — «падишах». Куклу эту когда-то привезла Доврану из города мать: ездила на базар и вернулась с игрушкой. Сначала Довран играл только с этой куклой, потом начал лепить из глины других кукол и создал свое «волшебное царство». Играл он с куклами у себя дома, все время что-нибудь придумывал и всегда недоумевал: «Как же так? Разве может волшебное царство находиться в хижине Ведь должен же быть дворец или крепость у падишаха!» Вот и перенес Довран свое «волшебное царство» в старую ржавую баржу.