Петр Карякин - Верный друг

С тех пор я не был в детской библиотеке. Стеснялся туда идти. И ребят тех не видел. В какой школе они учатся, не знаю, а спросить тогда не успел — растерялся. Где живут — тоже не знаю. Правда, один говорил, когда кран везли, что около них дом огромный строят на Калининской. Пошёл я на Калининскую. Там строят, но не один, а домов десять, и все большие. Так я и не нашёл своих библиотечных знакомых, которые просили меня рассказать о собаках. Вот и решил написать. Если вы, ребята, знаете этих мальчиков: один стриженый, с красным галстуком — Боря, а другой вихрастый, в серой куртке, со значком в виде костра — Витя, скажите им, пусть прочтут.

За рекой из-за снежного бугра вынырнуло бледное солнце. Оно задержалось на миг, как бы раздумывая, куда направиться, и нехотя покатилось по сугробам в сторону одиноких елей. Мохнатые деревья, как редкие прохожие, застыли за рекой, опустив под тяжестью снега свои ветки-руки.

Левее, на бугре, ели сближались в небольшие группы, а ещё дальше, вниз по реке, сливались с хвойным лесом, который опоясал вечнозелёной лентой половину горизонта.

Холодно одиноким елям. Хочется им шагнуть ближе к своим сёстрам, укрыться от ветра, от мороза. Да не двинешься. Застыло всё. Солнце — вот оно, а не греет. Тихо кругом, лишь один ветер посвистывает. Пролетела сорока-тараторка, свалив набок длинный хвост. Но теперь и ей не до трескотни. Летела, летела, да камнем — бух за ель, может быть, нашла там что-нибудь, а может быть, замёрзла.

По берегу идёт низкорослый человек в дублёном полушубке. Он грузно ступает валенками по хрусткому снегу, зябко втянул голову в мохнатый воротник, прячет сизый, видимо от мороза, нос в тёплый бараний мех. Ресницы у него заиндевели.

— Ещё морозу прибавит, — бормочет он, не разжимая зубов. — Вишь, солнце озябло — в кругу идёт.

Подойдя к обрыву, человек остановился. В нерешительности потоптался на краю, постукивая ногой об ногу и шаря немигающими глазами по белому полю реки. Но, должно быть, не найдя того, что нужно, выплюнул козью ножку, которая давно потухла и только морозила губы, и проворчал:

— Занесло прорубь. Надо было в ведре утопить. Потащил окаянный по морозу.

Вынув из-за пазухи беловато-серого щенка, он швырнул его под обрыв. Щенок перевернулся несколько раз в воздухе и, слабо пискнув, плюхнулся в сугроб.

Через минуту берег был опять пустынен. Только из-за реки летела белобокая сорока, у которой ветром заносило хвост в сторону. Перелетев реку, она опустилась у обрыва.

Щенку было не больше трёх недель. Он, конечно, разбился бы, но глубокий, мягкий снег спас его.

Глупый щенок не знал, что такое снег. Он только чувствовал, что эта белая масса очень холодна, пронизывает всё тело стужей, сковывает и без того неверные движения. Щенок стал барахтаться, пытаясь выбраться на поверхность. Но его тело коченело, движения с каждой минутой становились всё слабее. Щенок жалобно заскулил. Его маленькая жизнь постепенно угасала, сдавленная тисками холода. Уже совсем замерзая, щенок почувствовал, как его кто-то тащит за ухо. Он открыл глаза и увидел белое существо с длинным чёрным хвостом, с полосатыми боками и большим клювом. Это страшилище оглушило его треском да вдобавок клюнуло два раза в бок.

Полузамёрзший щенок не почувствовал боли, но сильно испугался, взвизгнул. Страшилище закричало ещё громче и подпрыгнуло ближе, намереваясь клюнуть щенка в глаз. Но вдруг оно отлетело в сторону. Тут зашуршал снег, и над щенком склонился кто-то огромный, как ему показалось, и подхватил его кверху.

Оставляя за лыжами снежные вихри, Санька скользнул с обрыва. Лицо опалило ледяным ветром. Мальчик на миг зажмурился, представляя себя парашютистом, и радостно улыбнулся своему сравнению. Потом притормозил палками и свернул влево, высматривая старую лыжню. Часто он в мечтах подымался в ночное небо и потом со страшной скоростью летел вниз. Когда он поджимал ноги, то начинал вертеться волчком. Не видя ничего, кроме непроницаемой темноты, но чувствуя каждой частицей тела, что земля приближается, он быстро дёргал вытяжное кольцо, после чего следовал сильный рывок вверх, а затем — плавный спуск…

Но всё это было только в мечтах и в снах. Пока что Санька учился в шестом классе, читал книги, журналы и всё, что находил о парашютном спорте и авиации. А после уроков бегал в ближайший лес, ставил там капканы на зайцев и приучал себя ничего не бояться. Санька знал, что парашютист должен быть смелым. Поэтому, когда ему приходилось спускаться на лыжах с берега, он выбирал место повыше и покруче.