Мария Парр - Тоня Глиммердал

— Но разве ты не зарабатываешь достаточно денег уже здесь? — спросила Тоня.

Тогда Клаус Хаген широко раскрывает рот и смеется, сотрясая всё вокруг. Тоне и в голову не приходило, что он умеет смеяться.

— Хорошо, что ты не занимаешься бизнесом, дружочек, — гогочет Хаген. — А то бы осталась без денег. Никогда нельзя успокаиваться на том, что имеешь, никогда. Стоит тебе остановиться — и всё, ты сошел с дистанции.

Тоня Глиммердал стоит перед лощеным богачом, и ей ужасно хочется треснуть его по башке. Важные вещи — это дом и друзья, мама и папа, звуки скрипки и горы, река и море, которое поднимается, — вот это важно. А деньги совсем не важны. Можно даже плавать на теплоходе без денег. Тоня вспоминает, как она разбила окно в кемпинге, и Клаус Хаген забрал все деньги из ее копилки, а коробочку вернул. Дурак!

Когда Тоня с крутейшим пластырем на коленке покидает кемпинг, Клаус Хаген всё еще стоит у окна и улыбается, качая головой. Возможно, он думает, что ему наконец удалось переманить грозу Глиммердала на свою сторону.

Но в этом он, конечно, ошибается.

Тоня сидит за стиральной машиной. Она только что поговорила с Гунвальдом по телефону. Она рассказала ему об овцах и о весне, но это не помогло. Он только блеял что-то в ответ. Тогда Тоня рассказала о Хейди, которая перепрыгнута реку, и Гунвальд тут же положил трубку. Он не может о ней слышать. И он словно бы сохнет, кажется Тоне. Большой, сильный Гунвальд. Тоня так без него скучает, сил никаких нет, и от этого она тихо и отчаянно плачет сейчас за стиральной машиной. О, как же она ненавидит эту Хейди! Это ужасно — ненавидеть так сильно. Тоня Глиммердал переводит взгляд на телефон, пару секунд думает и набирает новый номер.

— Уле, это ты?

Тоня говорит шепотом. Папу лучше ни во что не посвящать, чтобы он потом не виноватился.

— Конечно, я. А ты чего шепчешь?

Тоня еще больше съеживается за стиральной машиной.

— А ты можешь прогулять завтра школу и приехать сюда? — спрашивает Тоня скороговоркой.

— Не вопрос, — отвечает Уле.

Благословенны такие, как Уле, которые не успевают подумать, прежде чем сделать глупость.

— Отлично, — говорит Тоня. — Жду тебя на пристани без четверти одиннадцать.

— Эй, постой, у меня денег нет!

— Скажешь Юну-матросу, что я передавала ему привет. Всё, не могу больше говорить.

— Подожди! — говорит Уле. — А что мы будем делать? Тоня закусывает нижнюю губу и выглядывает из-за машины. На пороге стоит Чайка-Гейр и смотрит на нее подозрительно.

— Придется пойти на твой дурацкий план, — говорит Тоня. — Мы похитим у Хейди собаку.

Наутро у Тони болит живот, но, не обращая на это внимания, она делает всё что всегда: мажет тресковую икру на бутерброды, болтает с папой, чистит зубы, закидывает на спину рюкзак и стремглав несется к мосту, где ее ждет школьный автобус с Лизой-шофершей за рулем. Но когда они въезжают в центр и Лиза включает сигнал, что они будут поворачивать на Барквику, Тоня говорит:

— Выпусти меня здесь сегодня. Спасибо.

Лиза удивленно поворачивается к ней:

— Ты не поедешь в школу?

— Нет, сегодня не поеду.

— Ты заболела?

— Нет.

— Тебе надо к зубному?

— Нет.

— Прогуливаешь?

— Это как посмотреть, — отвечает Тоня.

Лиза останавливает автобус, но не открывает дверей. Ее работа, напоминает она Тоне, — доставить учеников в школу. Хотят они того или нет. Что скажет Дагни, когда узнает, что Тоня прогуляла школу? Если уж говорить начистоту, Тоне до лампочки, что скажет Дагни. Тоня подходит к Лизе и встает прямо перед ней.

— Это первый и последний раз в истории человечества, когда Тоня Глиммердал прогуливает уроки. Даю честное слово, — говорит она.

И серьезно протягивает руку Лизе.

— Хорошо, иди, Тоня-Грохотоня, — вздыхает Лиза и открывает двери.

Позже Тоня часто жалела, что Лиза открыла двери и выпустила ее из автобуса.

— Матрос сказал, ты дождешься — он протащит тебя под килем корабля. Он говорит, что они разорятся из-за тебя, — сообщил Уле, спустившись вприпрыжку по трапу в своих широченных штанах.