Николай Егоров - Парень — что надо!

— Неслух ты этакий, — приговаривал Костик, стряхивая с Жулькиной шёрстки воду. — Непоседа и баловник.

Так отчитывала ребятишек в детском саду Светлана Владимировна…

За речкой дорога круто взяла вверх. Она косо врезалась в глинистый обрыв. На самом трудном месте свернула в сторону — зигзагом одолела подъём и влилась в улицу.

Костик решил прибавить ходу, зашагал и — внезапно остановился: уловил звонкие ребячьи голоса.

Мальчишечий голос звал:

— Давай смелей! Ко мне давай!

— Боюсь! — жаловался девчоночий голос.

— Тогда назад иди! — приказал мальчишка.

— Боюсь! — плакала девчонка.

Костик сбежал с дороги и ахнул: пропадёт малышка.

Дело в том, что тут, под обрывом, издавна брали глину — печь обмазать, стенку кухоньки подновить. Изрыли всё — пещерка на пещерке. А ещё дождевые потоки поработали, изъели обрыв. Поверху росли кусты акации. Цепкая, она прошила корнями, связала огромные жёлтые и серые глыбы. Когда кустам становилось невмоготу, глыбы срывались вниз. И по стенке вились длинные узловатые корни. По ним, видно, под обрыв спустился шестилетний Вовка, внук бабушки Мани. Спустился и звал к себе младшую сестрёнку. Она уже к самому краю подобралась. Глыба шаталась под ней, грозя вот-вот рухнуть. Лиза вцепилась ручонками в тонкий хлыстик, дрожит и со страху шагу ступить не может. Вовка злится, командует, а как помочь — не сообразит.

— Куда ж ты завёл её! — рассердился Костик. — Не видишь, что она убиться может.

— Чего там! — огрызнулся Вовка, а глаза у него — круглые от растерянности.

Тут из калитки крайнего двора вышла бабушка Маня. Старенькая она, маленькая, к земле гнётся. Семенит, руками всплёскивает, что-то приговаривает.

Девочка заплакала в голос, бабушка беспомощно суетилась за кустами.

Куда ей лезть — сама свалиться может! Вовка ревёт.

— Ни с места! — крикнул Костик Лизе.

Жулька залаял, будто понимал, что к чему, и тоже требовал: ни с места!

Костик взбежал по дороге вверх, вдоль ограды пробрался к кустам на обрыве и стал медленно-медленно, мягко-мягко приближаться к малышке. Лозины гнулись под его рукой, земля подрагивала. Костик сделал несколько шагов и задержался, чтоб передохнуть и волнение перебороть — страшно же падать отсюда. Одно неосторожное движение, и он вместе с девочкой в беду попадёт. Она увидела его и совсем неразумно повела себя — топчется, тянется к Костику, спешит спастись.

— Подожди, а то хуже будет! — остерегает её Костик.

Но мала девчонка, не слушает его. Надо поторапливаться, а опасно! Костик одной рукой за куст взялся, другой приготовился Лизу схватить. Жулька тявкает, точно предупреждает:

— Не робей и головы не теряй!

Костик наступил на выгнутый корень. Тот пружинисто подавался, но держал. Костик, рванувшись всем телом, поймал Лизу за ручонку.

— Полегоньку, полегоньку! — бормотал он.

Лиза поверила в него и подчинилась. Он — назад. Она — за ним. Он — ещё назад. Она — снова за ним. Так и оказались на твёрдом.

Баба Маня бранит Лизу и жалеет её. И грозит Вовке.

Он боится наказания, хнычет внизу.

— Сам лезешь и малышей за собой тянешь! — крикнул Костик Вовке. — Задерживайся тут из-за тебя. Больше дела у меня нет, как твою шкоду исправлять!

Баба Маня поуспокоилась, взглянула на Костика:

— Спасибо тебе! Хороший ты парень, Костик! Парень ты — что надо!

— Да ничего, — сконфуженно сказал Костик и позвал к себе Жульку — пора дальше идти.

Кончились дома на короткой улочке, и начались виноградники. Справа — старый, с большими кустами, растянутыми по проволоке — на шпалерах. Слева — молодой: невысокие светло-зелёные кустики на чёрной земле, совсем маленькие кустики, под ними Жульке еле-еле спрятаться.

Вдоль раскатанной до синевы асфальтированной дороги — огромные белолистки. Они шумят на ветру, раскачиваются, и тени их скользят под ногами. Будто по движущемуся тротуару идёшь.

За виноградниками — колхозный сад. Чистый — ни травинки на земле. В густой листве рдеют яблоки. Синеют сливы. Желтеют ранние груши.